Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и доспехи нацистов

«Только дрищет и глухой», — посмеялся я мысленно.

— На самом деле ты ему больше, чем мне, доверяешь, — продолжала Маринка. — Помнишь, когда к нам эти бандиты из «Светлого братства» с мечами пришли, ты меня совершенно спокойно со Славой оставил, когда к Ксении убежал… ой, извини, вынужден был скрываться от милиции. Перепоручил ведь, ничуть в тот момент не сомневаясь, что мы можем воспользоваться твоим отсутствием.

— Не говори глупостей.

— Когда мужчина хочет сказать женщине, что она дура набитая, он обычно говорит ей: «Ты совершенно права, дорогая», — ехидно напомнила Марина. — А вот Слава, между прочим, тебя к своей Ксении ничуть не ревнует. Я совершенно точно говорю. Мы с Ксюхой на эту тему немало разговаривали. Она его, кстати, тоже ко мне не ревнует.

— Неужели? — вырвалось у меня.

— Можешь сам спросить.

— Обязательно, — неохотно пообещал я.

Вынырнувшая откуда-то со стороны детской площадки четверка молодых людей быстро направилась к нам. Я продолжал вести Маринку как ни в чем не бывало, а у самого торопливо застучало сердце. Мне не понравилась их целеустремленность. Шли несомненно по делу. Ребятки обладали внешностью дворовой шпаны, которая проводит досуг в возлияниях под окнами родного дома. Сейчас им явно не хватало на бутылку. Брешь в бюджете должен был залатать неосмотрительно забредший в их дворик прохожий со своей барышней.

Как бы невзначай я опустил руку в карман, где лежал светошоковый фонарь.

— Мужик, дай закурить, — обратился главшпан — высокий тинейджер в серой клубной куртке.

Я не курил, о чем мог бы сказать, но не захотелось терять лицо в присутствии Маринки. Да и не помогло бы. Так к чему унижаться!

— У меня одна.

— Давай одну.

Кодла обступила нас полукругом. Справа от главшпана заняли позицию мальчонка в клетчатой кепке и чернявый пацан с пэтэушными усиками, слева стояло нескладное пирамидальное творение пьяных люмпенов, узкоплечее, толстожопое, с огромным губастым ртом под приплюснутым носом-пуговкой. Подростки меряли нас оценивающими взглядами, особенно Маринку, сволочи!

— Вы такие не курите, — ответил я, сожалея, что не остановился и не подождал Славу.

— Курим, курим, доставай, — насмешливо произнес главшпан, а мальчонка не преминул спросить:

— Что за сорт?

— «Красный богатырь», — ответил я, поражаясь собственному бесстрашию. — Только предупреждаю, она одна на всех.

— Чего? — не врубился сразу главшпан. — Что за богатырь?

— Красный, — ответил я, — с мохнатым фильтром и задними колесами.

Со смекалкой у ребят был напряг. Только чернявый просек, что над ними глумятся, и быстро ткнул меня в лицо кулаком.

Удар пришелся в губы, был он несильным. Я отступил и выдернул из кармана фонарь.

«Везет на синьхуанов», — подумал я, нажимая на кнопку, но чернявый опять опередил меня. Удар ногой, ловкий и незаметный, выбил из руки шокер. Фонарик улетел, а кодла бросилась в драку. Отступать было некуда, Маринка связывала по рукам и ногам, да и не дали бы убежать молодые и резвые. Догнали бы и растерзали, поганцы.

В озверелом обществе действовали законы стаи. Атаковал старший. Уклоняясь от удара, я пригнулся и поддел плечом движущегося по инерции главшпана. От удара под дых он содрогнулся, согнулся и отвалил. Я пнул изо всей силы оказавшегося поблизости мальчонку. Жесткий рант модельного ботинка угодил ему по голени. Поганца словно ветром сдуло, он отскочил, визжа.

Чернявый с пирамидой налетели на меня, мутузя с обеих сторон. Попали в голову, я потерялся. Уже ничего не видя, не слыша и не соображая, я упал на спину, локтями инстинктивно защищаясь от сыплющихся отовсюду ударов. Сучьи детки, next-поколение, глушили меня с очумелой жестокостью. Могли бы и убить, не заголоси на весь квартал Маринка. На ее крик с воем примчался Слава и в шесть секунд навел порядок, утихомирив хулиганов связками ударов. Мне оставалось только кататься по земле, чтобы не попадать под ноги дерущихся.

Когда рядом свалился главшпан, я понял, что развязка боя близка, вскочил и стал охаживать полудурка пыром по ребрам. Переросток кряхтел и ойкал, закрываясь руками, как я только что, но меня перемена ролей ничуть не смущала, и я продолжал с остервенением выколачивать из него дурь.

— Хорош, Ильюха, — остановил меня корефан, — ты его так вообще забьешь насмерть.

— Ну и пусть, — выдохнул я, сплевывая кровавую пену, но бить перестал, — одним подонком будет меньше!

— Пошли отсюда. — Слава с Маринкой потащили меня с поля брани.