Сергей Григоров - Пренебрежимая погрешность

– Не нравится мне это дело, – отозвался Сковородников.

– Нравится – не нравится – кого это интересует? Если мы непосредственно подчинены ремитскому герцогу, нам придется вести интенсивную светскую жизнь. Думаете, ему очень хочется мучиться несколько часов за столом? Как бы еще бал не пришлось ему организовывать, да на целую ночь. Вот тогда-то мы и попляшем!

– Надо будет – и споем, и спляшем, – заверил Сковородников. Затем добавил любимое прежде выражение, всплывшее в памяти только сейчас: – А кому сейчас легко?

Яфет воспрял и зашевелил губами, беззвучно повторяя очередной сковородниковский словесный шедевр, чтобы лучше запомнить.

– Ну, до светских балов вряд ли дело дойдет, – сказал Ник Улин.

– Будем надеяться.

– Должен предупредить, что за званым обедом большое значение придается способу потребления еды, – сказал Яфет. – Так что подучите требования этикета. Не мешало бы и потренироваться немного, как правильно держать вилку и нож, как накладывать себе на тарелку пищу. Заодно – вспомните правила ведения светской беседы. Это очень важно.

– Вспомнить можно только то, что знал, – сказал Алексей Сковородников. – Ладно, где наша не пропадала. То, что не знал, можно додумать. Разберемся.

После завтрака он по обыкновению засел за учебу. Распорядком дня астронавтам отводилось много часов на самоподготовку, а во время надпространственного прыжка – так вообще рекомендовалось круглосуточно совершенствоваться в выбранной области.

Он подозревал, что те, кто вернул его к жизни, не только устранили прежние его телесные недостатки, но и усовершенствовали. Он стал лучше контролировать себя, мог совершать одновременно несколько дел. Внутри, в голове произошли серьезные изменения: буквально каждое слово или воспоминание – он чуть ли не физически ощущал это – порождали длиннющую вереницу образов, вначале ясных и сложных, а далее постепенно размывающихся капризными призраками. Значительно улучшилась память – он без труда запоминал огромное количество информации.

Погруженный в занятия, он пропустил час, когда постепенно начали отключать реактивные двигатели, пока их тяга не стала нулевой, и «Элеонора» помчалась, набирая скорость без выброса массы.

Из гипнотического транса его вывел Яфет, напомнивший о намеченном светском мероприятии.

– Сегодня я обнаружил интересный тренажер, – как-то за завтраком поведал Яфет. – Он позволяет проводить настоящие схватки по боевым искусствам, выравнивая силу и скорость реакции поединщикам. Леша, ты не желаешь стать моим спарринг-партнером?

– Нет конечно же. Отмахал свое я в детстве, еще до армии. – Видя недоумение на лицах собеседников, Алексей Сковородников пояснил: – В мое время молодых мужчин на два года превращали в солдат. Это называлось пройти срочную службу в армии. Так вот, до того, как стать солдатом, я дрался довольно много. Это была одна из наших главных забав. А еще было великое множество сезонных развлечений. Я, признаюсь честно, с детства был испорченный ребенок, на маму и на папу не похож, и потому всюду принимал самое деятельное участие. Зимой мы купались в проруби, весной – лазали на гладко струганный столб да мутузились мешками с сеном, летом качались на «тарзанке», круглогодично – катались, зацепившись, на автобусах и трамваях…

– Своеобразные спортивные состязания.

– Ну, к спорту все эти дела мы не относили, хотя и существовали тогда определенные правила. Более важным считалось опровергнуть наиболее ожидаемый результат. Скажем, всяких дзюдоистов и каратистов мы били тогда с особым удовольствием.

– А после этой твоей армии?

– А после все стало совершенно по-иному. Изменилась жизнь. Причем самым коренным образом. Понаехали к нам чужаки. Каждый всегда имел при себе либо нож, либо пистолет, и ради интереса драться с ними не было никакой возможности. В общем, началась одна сплошная проза.

– Значит, с тех пор ты ни с кем не дрался?

– Ну почему – не дрался? Остановила меня как-то темная компания – я тогда машины перегонял из-за заграницы – выскочил я с монтировкой, но получил удар по затылку, и больше ничего не помню. Очнулся – гипс. Точнее – медицинская палата на Яшаре.

Повисла тишина.

– Извините, – сказал Яфет, – я не знал, что мои вопросы доставят вам такие неприятные воспоминания. Больше не буду вам досаждать.

– Дыши ровнее, Яфка.

Хола уткнулся в тарелку. Сначала потихоньку, потом все увереннее и увереннее стал поглощать пищу. Но глаза не решался поднять, боясь встретиться со взглядом Сковородникова.