Сергей Григоров - Пренебрежимая погрешность

Завели как-то Яфет с Ником Улиным разговор, что можно бы и быстрее набирать скорость. Уж больно монотонно проходят дни за днем. Утомительно, видите ли.

– Я полагаю, что Благов старается исключить малейший риск, и в этом он прав, – сказал Ник Улин. – Не надо торопиться, когда можно не торопиться. Ускорение в две единицы – самый безопасный режим разгона.

– Но ведь нам очень долго придется набирать ту скорость, что была объявлена! Около ста тысяч километров в секунду, как я помню, – зачем так разгоняться? – не унимался хола.

– Этой скорости требует проверенная в предыдущем полете точка выхода из надпространства около Шара. Нас же никто не гонит. Тысячи и миллионы лет Шар существовал сам по себе. С тем же успехом он подождет нас, как бы мы ни задерживались.

– Ускорение в две единицы – это сколько? – машинально спросил он.

Яфет внимательно и, как показалось, немного удивленно посмотрел на товарища.

– Это два «же» – удвоенное ускорение свободного падения на Земле, – решил все же ответить, поняв, что Алексей Сковородников его не разыгрывает. – Около двадцати метров в секунду за секунду. С такой малой перегрузкой нам ускоряться целых два месяца!

– Но я не ощущаю вообще никаких перегрузок. Все как обычно, словно и не летим никуда.

Маленькие колючие глазки холы раскрылись шире. Наконец-то он встретил кого-то, кто знает меньше его.

– Работает гравитационная аппаратура. Она съедает одно «же». Из двух отнять один, получается просто «же» – та сила тяжести, к которой ты привык.

– Но, может, эта аппаратура не может сильнее работать, и мы набираем скорость так, чтобы не чувствовать дискомфорт? В детстве, помнится, я читал, что первые земные космонавты испытывали большие перегрузки – такие, что обычному человеку не пережить.

– Ну ты сказал! Да ее мощность позволяет постоянно держать искусственную силу тяжести в двадцать единиц! А пиковая – все сорок. Даже до пятидесяти!

– Так почему бы нам не двигаться пошустрее?

– Да-к и я о том же!

Ник Улин решил вмешаться:

– Девяностопятипроцентный резерв мощности установок искусственной гравитации считается достаточной гарантией безопасности. Дело в том, что космическое пространство – это не пустота. Особенно вблизи галактической эклиптики. Довольно часто попадаются газовые облака. Чрезвычайно редко, но тоже бывает – одинокие макроскопические тела. Столкновения с ними очень опасны: не столько повреждениями внешней обшивки звездолета, сколько резкими гашениями скорости, влекущими перегрузки, как правило, не совместимые с жизнью человека.

– Но мы же выжигаем все пространство впереди! Я только вчера изучал, как «Элеонора» ионизирует вещество прямо по курсу лазерным излучением, а затем раздвигает образовавшуюся плазму магнитными полями.

– Все равно возникают приличные колебания импульса движения. Они компенсируются в жилой зоне изменениями искусственной силы тяжести. В итоге мы вообще не чувствуем противодействия среды. Но считайте, что нам просто повезло. Мне приходилось летать в условиях, когда от встрясок и дрожания не знал, куда деться…

– Немножко все ж можно было бы и потерпеть, – не унимался Яфет. – Зато быстрее б прилетели.

– Успокаивай себя мыслью, что тормозить у Шара мы будем гораздо сильнее.

Алексей Сковородников промолчал, сообразив, что при торможении встречная реактивная струя будет попутно расчищать пространство перед звездолетом.

Свободный поток мыслей прервал зуммер вызова. Стоило только подумать, кто это – так прямо в воздухе перед ним возник фантом: голова Яфета, обрамленная лавровым венком.

– Милый Лешик, – произнесла голова, заговорщицки подмигивая, – ты не забыл, что нам пора в спортзал?

– Да я как-то и не помнил, – честно признался Сковородников.

– Выходи. Жду тебя у лифта.

Обязательные ежедневные физические упражнения, как сказал Ник Улин, – традиция, заложенная первыми космическими полетами. Тогда из-за слабой энерговооруженности космолетов астронавты много времени находились в состоянии невесомости и могли поддерживать здоровье только интенсивными физическими нагрузками.

Послушно протянув положенное время, Алексей Сковородников вышел из тренажерной кабинки. Постоял некоторое время, наблюдая за тем, как издевался над собой Яфет. Хола привязал к ногам многопудовые гири и с этим утяжелением подтягивался на перекладине. Лицо его, насколько можно было читать по нему, лучилось счастьем. Насчитав более ста подтягиваний и сбившись после этого со счета, Алексей, махнув товарищу рукой, отправился в свою каюту заниматься утренним туалетом.