Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»

— Ты тупо… — осекшись, она схватилась за рот и резко снизила тон, — …ой или притворяешься? Включи голову. Если сейчас двадцать две, неделю назад восемнадцать, еще неделю назад — меньше…

Увидел, что ее глаза хохочут. Издевается. Захотелось встать и отшлепать. Чтоб прониклась.

Естественно, я не сделал этого даже в мыслях. Мы лежали в одинаковых позах на боку лицом друг к другу. Только моя горка между талией и сложенными коленями не так высилась, как у крутобедрой соседки. О чем я, какие там бедра. Цыпленок без перьев. Но у меня таз все равно не так выдавался вбок. Понятно, я — мальчик. А маленькая соседка — какая-никакая, а женщина. Стоп, почему никакая? Зачем обижаю очаровательную и очень симпатичную мне девушку?

Что-то я не о том. Вернемся к нашим… ученицам.

С набором разобрался. Не будем поражать собеседницу лохматым скудоумием. Хотя кое-что в их мире до того невразумительно, что надо бы разжевать и со скрежетом по нужным папкам распихать.

— А где прежние, которые с прошлого года? — осведомился я о предыдущих обитательницах.

— Выпускницы? — переспросила девушка так, что вопрос отпал сам собой.

Выпускницы выпустились. О чем еще говорить.

— Почему учатся одновременно разные возраста? — Уперев локоть в подушку, я положил голову на подставленную ладонь и приготовился слушать.

— На потоке обучают всех сразу. — Девушка непроизвольно повторила мою позу. — Как можно иначе?

— Можно. Но не скажу, — улыбнулся я. Зарина согласно мотнула головкой, всей душой поддерживая отказ. — Поток — это год или полный курс обучения? У нас…

— Не надо! — Ее рука в ужасе выбросилась вперед и накрыла мой рот.

На губы легло нечто мягкое и нежное. Мое горло судорожно сглотнуло. Рука отдернулась, как ошпаренная.

— Поток, — тихо сказала она, — это все, кто пришел в одно время, вместе отучился и покинул школу до того, как пришли следующие.

— Имеется у школы программа, которую нужно изучить в обязательном порядке, или обучение ведется от потолка?

— Программа? — Зарина задумалась, примеривая откуда-то известное слово к ситуации. — Нет, школа работает не по программе. Начинают с первой пришедшей ученицы, а как соберется достаточное количество, занятия идут в полную силу.

— Сколько лет учатся в школе?

— Лет?

— Зим, — уныло поправился я.

Простой вопрос поставил Зарину в тупик.

— Занимаются обычно от года до пяти, как сложится. Зависит от смотрительницы. Еще от успехов учениц, от их количества и от ситуации снаружи. Понимаешь, кое-кого из царевен бывает желательно подержать вдали от дома, других, наоборот, забирают недоучками. Жизнь. А продолжать заниматься можно и дома. Даже лучше.

— Ясно. А учениц берут из каждой семьи? Всех девочек подчистую?

— Нет, конечно. У кого из царисс есть дочери подходящего возраста, извещают смотрительницу. Она принимает решение, глядя на возможности школы. От кого-то приезжают по несколько, как мы с Кариной. От других не бывает никого. От кого-то нужно ждать, пока появятся на свет и подрастут. Чьи-то давно выросли.

Мы полежали некоторое время без слов. Раздались синхронные зевки. Взгляды встретились, лица улыбнулись друг другу, понятливо кивнули, и оба развернулись: она к стене, я к площадке с табуретами.

Чувствовалось, как Зарина долго ворочается. Натужное сопение чередовалось тяжелыми вздохами.

— Что с тобой? — не выдержав, я перевернулся к ней и тронул за холодное плечико.

— За Карину переживаю.

— Ее же простили, — ляпнул я, тут же поняв, что сморозил.

После случившегося Карина могла решить, что быстрая смерть была бы наказанием намного лучшим.

Плечико вдруг дернулось. Потом еще раз.

Плачет. Худшее, что может произойти, когда ты с девчонкой. Что делать? Как спасать? Какой подвиг совершить? Подтереть глазки платочком? Вытереть носик? Вспомнил сценку в торговом центре: «Девочка, не плачь, мама слышит, она сейчас придет» — «Отойди! Я не тебе плачу!»

Поколебавшись, придвинулся грудью к напряженной спине. Свободная рука нежно и очень осторожно обняла. Нос зарылся в волосы.

Сработало. Судорожные всхлипы прекратились.

Я чувствовал ее пульс. Она слышала учащенное биенье моего сердца. Мы молчали. Через пять минут теплой тишины оба дыхания выровнялись. Заячья барабанная дробь сердец утихомирилась, став солидной дождевой капелью. Кажется, она уснула. И я бы уснул, если б не первая в жизни такая ситуация: прекрасная принце… царевна умиротворенно дремлет в моих объятиях. Что я отдал бы за это в прежней бессмысленной жизни? Все бы отдал.