Петр Леонтьев - Дорога в Рай

– Вот так угощение получилось! Мусенька, зачем же так? Ведь дитя неразумное.

Что такое накатило вдруг на сестрёнку? Я даже не успел обидеться. Лишь потом я узнал причину её настроения. Забирали на фронт Жору. В эти дни пришла повестка. Тётя Надя уже совсем считала Мусю «невестушкой», обнимала и целовала при встрече. Когда Жору увозили на санях, собрался почти весь посёлок. Муся и тётя Надя старались скрыть слёзы, потом вместе сели в сани и проводили Жору до Николаевска. Когда же, спустя несколько месяцев, пришла похоронка на Жору, в посёлке приуныли совсем. Ведь погиб любимец заводчан. Муся ходила, вся тёмная, а потом долго не являлась домой, работала до изнеможения. Мама в эти дни совсем будто выздоровела. Я сидел тише мыши. Весь превратился в ожидание отъезда. Но весна не приходила. А тут вдруг и дом мне стал совсем не мил: умерла бабушка со второго этажа. Я не мог смотреть на то, как её выносили. Но после того, как её вынесли, я услышал заданный язвительным женским тоном вопрос: «А куда у этой комсомолки пропал кот?» И я «выцеливал» эту тётку внутренним прицелом ненависти: предательница!! Такая могла и склад поджечь!

Я очень жалел эту бабушку. Для меня она была как святая…

Я ждал отъезда. За зиму я повзрослел и совсем перестал бояться кладбища. Ходил один на высокий скалистый берег и смотрел-смотрел на Амур. Ждал ледохода. Ледоход начался ночью, совсем неожиданно. Люди собрались и с радостью смотрели, как рушится ледяная преграда Амура, отгораживавшая Пронге от материка. Теперь будет судоходство, начнётся нормальная жизнь…

И вот в комнату не вбежала, а влетела развесёлая мама и, бросившись обнимать и целовать меня, закричала:

– Петька! Едем!!

Сборы были недолгими, но я прощался со всеми. Особенно жаль было расставаться с Неликэ и Николаем. В Николаевск мы ехали на кунгасе, зацепленном за катер. Я полюбил катер «Гастелло», но там не было больше Жоры. И я не слишком тосковал по этому, хоть и прекрасному, но как-то осиротевшему для меня катеру.

На этот раз Николаевск мне показался веселее: ведь я ехал к отцу.

Я заново удивился Амуру. Так как это любимая моя река, я скажу несколько слов о ней. У Хабаровска ширина Амура два километра, и то она впечатляет. Но у Николаевска Амур расширяется на шестнадцать километров, и просто подавляет своим размахом. Длина Амура около трёх тысяч километров. По величине бассейна это четвёртая река в России. В Амуре живёт 103 вида и подвида рыб (в Волге —76). Лиман в конце своего устья Амур «нагло отвоевал» у Татарского пролива, что пагубно сказывается на некоторых видах рыб, в частности, калуги (подвид белуги). Эта пресноводная рыба, длиной 4—5 м, иногда, при разливах Амура, когда пресная вода реки «наползает» на солёную воду лимана, начинает плодиться. Потом, при возврате речной пресной воды в русло, мальки оказываются в солёной ловушке лимана и гибнут. А взять ещё известные всему миру лососевые нерестилища? Рыба движется так плотно, что порою представляет собою «мост».

Флора Амура: ель, кедр, манчжурский орех, пихта, дикий виноград и многое другое. Я люблю эти места и в процессе нашего переезда на Сахалин наслаждался дикой, почти не тронутой природой.

По странному совпадению, в Николаевске я вновь встретил прошлогодний пионерский отряд. Снова звучала песня «Вечер на рейде». Но тут уж я не пропустил момента, пристроился в хвосте и пел песню со всеми.

Некоторые оглядывались и смеялись. Меня, конечно, удивляло и печалило решение мамы ехать не в Хабаровск, а на Сахалин, в какое-то Дербенское, но я понимал, что капризами ничего не добьюсь, и подчинился без скандалов.

Места, где мы кочевали в войну с мамой, имеют почти сокральное значение для меня, и я не могу, не смею рассуждать на тему, что было бы правильным, а что неправильным решением мамы для всех нас. Что удерживало маму от возвращения к отцу в Хабаровск, осталось их тайной. Так ей было нужно. Но я не смею, как к святыне, прикасаться к этому своими домыслами. Если я что-либо, как мне кажется теперь, и понимаю, то всё равно отвергаю это понимание, как оскорбительное для меня же самого. Есть тайны, которые никто не смеет открывать, что бы там ни казалось. Табу! Грех!

Как-то выпало из памяти, каким путём мы прибыли в порт Александровск, но скалы Три брата особенно врезались в память мне. История о том, как три брата-нивха выкрали у чудовища Дэва похищенные им ключи от счастья и как злой Дэв превратил их в скалы, сильно подействовала на моё воображение. а маленький этот народ нивхи стал так же близок мне, как и нанайский. Я не забывал ни спасшего меня Николая, ни, особенно, Неликэ. Внешне нивхи и нанайцы для меня были схожи. Поэтому и девочку нивхочку, позднее встреченную в гостинице, я сразу остро воспринял за схожесть с Неликэ. Сердце защемило.