Уилбур Смит - Орел в небе

– Я ничего не понял, – резко бросил Бриг. Он не терпел, когда его подавляли специальными знаниями.

– Конечно, – спокойно согласился Рувим. – Я просто подготовил почву для объяснения. – Он вернулся к столу, манеры его изменились. Теперь он не читал лекцию, он излагал свое авторитетное мнение. – Вот каково мое заключение. Нет никакого сомнения, что глазной нерв хотя бы отчасти сохранен. Он по-прежнему передает в мозг импульсы. По крайней мере часть его не тронута. Возникает вопрос: насколько не тронута, насколько могут быть восстановлены функции нерва? Возможно, осколок перерезал только пять нитей из шести, или четыре, или три. Мы этого не знаем, мы знаем только, что такое повреждение неустранимо. И Дебра может остаться с тем же, что есть сейчас, – ни с чем.

Рувим смолк. Двое мужчин напротив напряженно смотрели ему в лицо, подавшись вперед в своих креслах.

– Это темная сторона. Если дело обстоит именно так, то для всех практических целей Дебра слепа и такой останется навсегда. Но есть и другая сторона. Возможно, глазной нерв почти не поврежден, может быть, вообще не поврежден, слава Богу...

– Тогда почему она не видит? – гневно вопросил Дэвид. Он чувствовал, что его куда-то ведут, приманивают, как быка в далеком прошлом. – Выберите уж что-нибудь одно.

Рувим посмотрел на него и впервые разглядел за этой неподвижной маской искалеченной плоти чувства, понял, какую боль испытывает Дэвид, увидел, что она таится в его темных глазах, сизых, как ружейная сталь.

– Простите, Дэвид. Меня увлек этот сложный случай, я смотрел на него со своей академической точки зрения, а не с вашей. Больше я не буду отвлекаться. – Он откинулся в кресле и продолжал: – Помните рубец в глазном канале? Я считаю, что это сам нерв, изогнутый и смещенный со своего обычного положения. Обломок кости пережал его, как садовый шланг, а давление металлического осколка было таково, что нерв не мог передавать импульсы в мозг.

– Удары по виску... – начал Дэвид.

– Да. Этих ударов оказалось достаточно, чтобы слегка сместить обломок кости или сам нерв, так что минимум импульсов стал передаваться в мозг – так, дергая перегнутый садовый шланг, можно пропустить немного воды, хотя основной поток будет заперт. Но едва шланг распрямится, поток хлынет в полную силу.

Они молчали, обдумывая услышанное.

– Как глаза? – спросил наконец Бриг. – Они здоровы?

– Абсолютно, – ответил Рувим.

– Как узнать... Я хочу сказать, какие шаги нужно предпринять? – негромко осведомился Дэвид.

– Есть только одна возможность. Придется осмотреть место травмы.

– Операция? – ужаснулся Дэвид.

– Да.

– Вскрыть Дебре череп? – В его взгляде светился страх.

– Да, – кивнул Рувим.

– Ее голову... – Дэвид с дрожью вспоминал безжалостный нож. Он увидел искаженное любимое лицо, боль в слепых глазах. – Нет, я не позволю вам резать ее. Не позволю обезобразить, как это сделали со мной...

– Дэвид! – Голос Брига прозвучал, словно треснувший лед, и Дэвид съежился в кресле.

– Я понимаю, что вы испытываете, – мягко, контрастно Бригу, заговорил Рувим. – Но мы проникнем со стороны волос, никакого обезображивания не будет. Как только отрастут волосы, шрам скроется, да и разрез будет очень невелик...

– Я не хочу, чтобы она страдала. – Дэвид пытался справиться со своим голосом, но тот по-прежнему дрожал. – Она достаточно натерпелась, разве вы не видите?..

– Мы говорим о возврате зрения, – снова вмешался Бриг, холодно и жестко. – Легкая боль – небольшая плата за это.

– Боли будет очень немного, Дэвид. Меньше, чем при удалении аппендикса.

Они снова замолчали. Двое старших мужчин наблюдали за молодым, не способным решиться.

– Каковы шансы? – Дэвид просил о помощи, хотел, чтобы решение принял за него кто-то другой, хотел отдать его в их руки.

– Неизвестно. – Рувим покачал головой.

– О боже, я не могу рисковать, когда все так сомнительно! – воскликнул Дэвид.

– Хорошо. Позвольте мне сформулировать так: существует реальная возможность – не вероятность, а возможность – что зрение восстановится частично. – Рувим тщательно подбирал слова. – И совсем небольшая возможность, что зрение восстановится полностью или почти полностью.

– Это в лучшем случае, – согласился Дэвид. – А в худшем?

– А худший – никаких изменений не будет. Она напрасно перенесет боль и неудобства.

Дэвид вскочил с кресла и подошел к окну. В широком заливе стояли танкеры, а вдали в яркое небо дымчатой голубизной поднимались холмы Тайгерберга.