Евгения Черногорова - Рейс в прошлое. Мистика

Встреча с Гретхен проходила на удивление отлично. Что-то не вмещалось в рамки понимания. Грета была совершенно нормальной, аномально нормальной! Да, лечение пошло на пользу, но куда делась сама Гретхен? От её нервозности и агрессии не осталось и следа. Она заключила Эльзу в объятия, несмотря на косые взглядов санитаров у входа.

– Ach, meine suBe kleine Puppe! 3 3 Ах, моя милая куколка! (нем.) Как я скучала по тебе! Право, я и не помню многого. Эта болезнь изъяла почти всё, что осталось мне от прошлого.

Такая открытая любезность противоречила всему, что знала о Гретхен Эльза.

– Как ты здесь очутилась? Почему именно Германия?

– Дорогая, это неуместно! Не я выбирала место пребывания! Do diaqbla, on jest w niebie, to pieklo! 4 4 Ад, он и в небесах ад! (пол.) – Это высказывание было произнесено быстро и на польском языке, с выражением ироничной улыбки на уставшем лице Гретхен.

Стало ясно, что она не посвящала персонал заведения в некоторые особенности своих знаний других языков, ибо санитары переглянулись, но промолчали. Теперь Эльза узнавала её. Издалека, за складками приятных реверансов из слов, жила та, её Гретхен – гроза округи, едкая и неугомонная, как буря, Гретхен. Теперь первое чувство радости сменилось подозрением.

– Эльза, давай выпьем сока в честь твоего приезда, мне выдали это лакомство. Обычно здесь не балуют подобными ответвлениями от норм.

Девушки уселись на кровать Гретхен и продолжили разговор, попивая свежевыжатый апельсиновый сок.

– Ты чувствуешь себя лучше? Мне сказали, что, возможно, тебя выпишут. Я приехала на пару дней и остановилась во флигеле для посетителей. Оказывается, он бесплатный. Буду навещать тебя по три раза в день, – улыбнулась Эльза.

– Да, здесь всё бесплатно!

– Я только не поняла, почему Антон тебя не навестил? Он же брат твой, да и отношения у вас были замечательные.

– Я не хотела тебе рассказывать, дорогая. Моя семья погибла. Это ужасно, но я пережила это в той стадии, когда меня не интересовала собственная личность, так что потери для моего внутреннего мира минимальные. Я столько времени провела в одиночестве, что не помню лиц близких и родных. Ты первая и единственная, кого я вспомнила. Давай не будем об этом.

– Гретхен, извини, мне не сообщили.

– Пустяк, это я попросила. Вся жизнь – театр! И какая следующая сцена – знает только Бог! Ты завтра навести меня, я сегодня устала, да и ты с дороги, не лёгкий путь был.

– Конечно, Гретхен, моя Гретхен! Я привезла твои любимые конфеты. Помнишь, с орешками?

– Конечно, помню. Мы с тобой делали «секретики» и прятали их по всему саду, а потом находили и жутко радовались! Помню, что злилась на тебя, так злилась. Мне всегда казалось, что тебе достаётся лучшее, всегда поболе, чем мне. Ich habe mich geirrt. Verzeih mir. Es ist aiieseine Krankheit 5 5 Я была не права. Прости меня, это всё болезнь. .

Санитар указал на время и кивнул. Встреча была окончена.

Эльза отправилась отдыхать, размышляя над словами Гретхен: «Ад, он и в небесах ад». Что же она имела в виду? Наверное, всё не так радужно, как видится, но состояние её явно лучше, положительный прогноз налицо.

Выпив перед сном глоток коньяка с чаем и лимоном, Эльза успокоилась. Тепло окутало всё тело. Печали, радости, эмоции от встречи рассеялись в облаке дрёмы.

Ночью тяжёлый стон разбудил Эльзу. Где-то невдалеке нарастали звуки: визги, стоны, крики, всхлипы. Вначале они гулко отдавались в стене, но понемногу переросли в какофонию, заползающую в мозг со всех сторон. Терпеть было невозможно, желание выйти и посмотреть, что же там творится, пересилило страх. Эльза открыла дверь и вышла на патио второго этажа. Босая, она спустилась в нижний двор и стала прислушиваться, откуда возникают эти звуки. Холодный каменный пол поторапливал двигаться быстрее, дабы не застудить ноги.

Впереди движение десятков голосов разнообразной тональности образовывало дорожку из децибелов, ведущую вниз и направо к соседнему зданию с внутренним двором. Это было самое громоздкое строение. При въезде Эльза спрашивала, что это. Карл сказал: «Нечто наподобие торговой площади, где раньше собирались торговцы и жители деревни, снабжавшие пациентов, персонал и их посетителей свежими продуктами». Сейчас там явно происходило именно НЕЧТО. Отблески ярких вспышек озаряли внутренний двор. Эльза открыла дверь и вошла внутрь.

Страх уступил такому коварному чувству, как любопытство.

Первое, что пришло в голову, – чистилище. По периметру, вместо знакомых всем ламп накаливания, стояли в резных подставках факелы. Они обрамляли «место казни». Десятки, сотни женщин разных национальностей, в основной массе молодых, извивались на холодном камне в неестественных позах. Те, что были одеты, если можно назвать остатки ткани одеждой, пытались сорвать с себя их, как будто они жгли им кожу. Через небольшие промежутки, приблизительно метров в десять, рядом с женщинами стояли мужчины: с проницательным взглядом, статные, накачанные, спортивного телосложения, с плетью в руке. Они походили на надсмотрщиков. В нишах по кругу площади открывались лавочки, где обрюзгшие, восточного типа баи разливали кофе, прибавляя к нему невиданные ароматные специи, что не спасало от запаха крови, грязи и пота. В этих лавочках тоже отдыхали надсмотрщики, периодически охаживая ту или иную жертву кнутом. Вся эта картина напоминала что-то среднее между «Гибелью Помпеи» и «Содомом и Гоморрой».