Игорь Лукашенок - Другие люди

Однажды, когда Андрей вернулся из французского турне в родной город, где его ждала наскучившая квартира и простуженная Цинтия, ему захотелось поговорить начистоту.

– Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше. Как там, во Франции?

– Очаровательно и нервозно.

– Ты уезжаешь от меня всё дальше и дальше…

– Цинтия, тебе не кажется, что пора как-то изменить нашу жизнь?

– К лучшему или к худшему?

– Ценю твой юмор, но…

– Мы уже не изменимся, Андрей. Наша жизнь идёт так, как идёт. Если бы мы хотели перемен, то начали бы их раньше.

– А считаю, что начать меняться никогда не поздно.

– И что ты мне … нам предлагаешь?

– Может быть, нам завести ребёнка…

– Но ты никогда не хотел ребёнка!

– А теперь…

– А теперь я не хочу. Мне вообще тяжело теперь думать о чём-то другом, кроме музыки.

– Так нельзя, Цинтия.

– Почему? Тебе можно было не хотеть ребёнка от любимой женщины целых семь лет, а мне, значит, в таком праве отказано. Чудесный расклад!

– Ты же знаешь, что мужчины зреют дольше, что нам важно сначала завоевать статус и признание.

– Ты слишком долго воевал, Андрей.

– Язвишь не по делу.

– По делу, Андрей. Последние годы я только и делала, что обманывала себя, считая наш брак почти идеальным. Мы начали не с того, понимаешь? Мы не создали ничего нашего.

– Почему ты никогда не говорила со мной на эту тему?

– Я не хотела мешать твоему и своему развитию. Мне казалось, что ещё год-два и мы начнём строить настоящую семью.

– Я готов её строить!

– Ты говоришь так в запале. На самом деле, сейчас никто из нас не готов радикально переменить своей жизни.

– Нет, нам нужно обязательно найти какое-то решение.

– Нужно…

– Знаешь, Цинтия… Впрочем, тебе не очень понравится моя идея…

– Какая?

– Я хочу, чтобы мы на время разъехались.

– Отличная новость…

– Да, мы поживём отдельно и соберёмся с мыслями.

– Только бы мы не растеряли последние здравые мысли, Андрей.

– И когда ты успела стать такой критичной…

– Сама не знаю… Мутировала.

– Дорогая, ты прелесть.

– Я знаю.

Они оба понимали, что окончательно расходятся, но старались как можно меньше ранить друг друга. Через месяц Андрей переехал в арендованную квартиру, и с этого момента их совместная с Цинтией жизнь отошла в область городских легенд. Иногда они списывались в соцсетях и созванивались, но о прежней близости никто из них уже не помышлял. Через год после переезда Андрея Цинтия – больная одиночеством и разочарованная ходом своей жизни – покинула бывшее супружеское гнездо и поселилась на улице Левицкого, в старом австрийском доме с вечно холодными стенами и неприветливыми соседями.

15.

Выключив все телефоны и прочие гаджеты, Цинтия легла на диван и закурила. Одиночество не пугало её. Она давно нашла ему оправдание и теперь спокойно думала о том, что проживёт в этом положении до конца дней. «Если подумать, то мне всегда хотелось побыть одной. Никто никогда не мог и не сможет разделить моей тишины, в которой я прислушивалась к майскому богу. Но теперь и он остался в прошлом… Цинтия, что тебе ещё надо от этой жизни? Не думаешь ли ты, что она собралась тебя чем-то удивить! Мало тебе… Вспомни, как тебя слушали, любили, боготворили… Вспомни, как ты ждала от себя так много, что захватывало дух. Тот первый раз на сцене… Я ведь почти ничего не помню о том дне, кроме дрожи в пальцах и ледяного шампанского за кулисами. А ведь были ещё дни, когда казалось, что радость – это нормальное состояние души. И как я могла так себя обманывать… Значит, не было никакого призвания! Всё придумано, всё фальшь… О, как незаметно мы перестаём расти, успокаиваемся на достигнутом и тускнеем. У многих так… У всех! Но есть хитрецы, которые научились обманывать себя и других, выдавать натужное за вдохновенное, ловкость рук за искусство… А если ещё даёшь своей личной жизнью поводы к разговорам и жёлтым статьям, то продержаться можно довольно долго. Тебя уже нет, но люди об этом не знают и продолжают восторженно следить за твоим трупом, думая что ты переживаешь полный расцвет сил, пик творчества… Да, я давно уже труп, механическая кукла для игры на арфе… Надо продать арфу и начать… Но что теперь начинать? Нет, надо всё заканчивать и уходить. Как жалко себя! Как я всё ещё себя люблю! Янис… Марк… Андрей… Провал, пустота».

Не вставая с дивана, Цинтия выдвинула верхний ящик стола и достала оттуда металлическую струну, по-змеиному свёрнутую в тугой калачик. Она долго её рассматривала и крутила липкими от волнения пальцами. Струна распрямилась и чуть не вылетела из дрожащих рук Цинтии. Ухватив её покрепче, Цинтия на мгновение замерла и подумала о том, что ей больше никого и ничего в этом мире не жалко. Когда струна плотно обхватила шею, Цинтия обвела взглядом всю комнату и остановилась на арфе, подаренную ей человеком из радостного прошлого.