Виталий Конеев - Я, Иосиф Прекрасный

– Ты видел, как я обнажилась. Скажи правду или ты солжёшь?

– Да, это было так, но… – в полной растерянности протянул Тиберий, но Береника оборвала его:

– Довольно. Мне стыдно. Я уже не буду говорить, как он взял моё девство. – И она потянула Иосифа за собой.

– Это ещё что такое? – Вскрикнула разгневанная сабинянка и обрушила удар ладонью по щеке царицы.

Та отлетела к брату. Он торопливо зашептал ей:

– Опомнись, что ты творишь?

Но царица была сильной женщиной. Она отшвырнула руки брата, прыгнула вперёд и нанесла крепкий удар кулаком в лицо Поппее. У императрицы слетел с головы золочёный шлем и загремел на камнях, как пустой ночной горшок. Императрица тотчас ответила ударом кулака в грудь царице, отшвырнула её назад, к растерянному брату. Тот дрожащим голосом зашептал:

– Опомнись.

Береника, поддерживаемая одобрительным гудением тысяч женщин, бросилась в атаку. Поппея остановила движение руки Иосифа и шагнула навстречу царице.

Две красивые женщины начали обмениваться тяжёлыми ударами. Мужчины, как более благоразумные, более мягкие и добрые, боясь за красоту двух амазонок, криками потребовали от них прекратить побоище. Между царицей и императрицей плотной стеной встали преторианцы…

Береника вместо утешения получила от брата порицание.

– Подумай, как Иосиф мог лишить тебя девства, если ему было три года, когда ты в первый раз вышла замуж?! Ты трижды вдова. Тебе уже далеко за тридцать.

– Неправда, – трогательно всхлипнула царица. – Мне вчера исполнилось семнадцать лет.

– Да, это так. По всему видно, – мягко сказал Тиберий. – Я свидетельствую, что ей вчера исполнилось семнадцать. Под присягой скажу.

Лучший всадник Рима был в недоумении оттого, что он увидел на арене цирка. Он хорошо помнил то путешествие по Нилу, когда юноша Иосиф был скромным и слабым. А сейчас Тиберий никак не мог совместить образ слабого юноши с тем мощным бойцом, который вышел с палкой против огромного льва и убил его. «А выходит, – здраво подумал всадник, – что Иосиф и тогда на Ниле был мощным, сильным, но почему-то скрывал себя. Скрывал, хотя был умелым соблазнителем. Но зачем, с какой целью он показывал себя слабым, невинным, тогда как был мощным и сильным?»

Спустя полчаса, Тегеллин бегом доставил Иосифа в закрытых носилках в неаполитанскую гавань и посадил на корабль, который сразу же вышел в море.

Иосиф быстро ходил по палубе и никак не мог успокоить свои нервы. Его взгляд скользил по прекрасной гавани, что удалялась от корабля. Он не видел её. Перед его мысленным взором постоянно перемещался ревущий лев.

Матросы, пользуясь тем, что корабль вышел в море, вывели на верхнюю палубу молодого раба. Они неторопливо, привычно и умело привязали к его ногам тяжёлый камень, подняли на руки, раскачали и, крякнув, бросили вещь за борт. После чего спустились вниз, на рабочие палубы, чтобы найти других слабых или больных рабов и выкинуть в море. За каждым огромным веслом скоростной военной биремы сидели четыре гребца. Все они были прикованы цепями к дубовым скамейкам. В трюме среди смрада и крыс лежали неподвижно в воде сотни других гребцов. Отдыхали. Смена гребцов происходила не разом, а четвёрками. Рабы по одному выходили из трюма на нижнюю палубу, где матросы тотчас сковывали их руки и ноги цепями и вели к вёслам. Бирема ни на секунду не замедляла свой стремительный бег по морю. Темп гребков был чаще, чем на других военных кораблях. Здоровье рабов не выдерживало более года. Кроме вёсел и трюма они ничего не видели, умирали молодыми.

На острове Сардиния был тяжёлый климат – сырой. Во время дождя погрузка на корабли каменной извести прекращалась, но её добыча в глубоких норах шла каждый день. В хорошую погоду тысячи рабов занимались только погрузкой.

Издалека они были похожи на цепочки муравьёв, что тянулись от далёких гор по склонам и равнине к берегу, где стояли у пристани десятки кораблей. Вдоль цепочек шли надсмотрщики. Их было в два раза больше у тех цепочек, где рабы имели на руках и ногах цепи. Разумеется, это были волнуемые. Камни на их плечах были крупнее, чем у других рабов. Надсмотрщики внимательно следили за их губами. И если волнуемые начинали что-то шептать или поднимали взгляд в небо, то немедленно на их головы, плечи, спины обрушивались тяжёлые удары кнутом, разрывая до кости кожу и мясо. Впрочем, мяса на их телах почти не было. Волнуемые были похожи на скелеты.

Надсмотрщики глумливо смеялись, забивая ослабевшего человека до смерти, злобно кричали: