Виталий Конеев - Я, Иосиф Прекрасный

– Где твой бог?! Покажи пальцем! Почему я его не вижу?!

В других цепочках сытые, крепкие рабы, не закованные в кандалы, останавливались, пили из деревянных фляжек воду, жевали хлеб, фрукты. А волнуемым было запрещено всё, кроме их жизни. Да и её надсмотрщики торопились отобрать у необычных рабов.

Иосиф прыгнул с палубы корабля на причал и крикнул на арамейском языке:

– Сыны Израиля, я принёс вам свободу!

Крик был услышан евреями. Они тотчас начали бросать на землю камни и передавать по цепочкам в сторону гор известие: «Сыны Израиля, свобода!» Душераздирающие вопли радости и счастья огласили долину и берег моря. Евреи, придерживая руками цепи, побежали к пристани. Ход работы нарушился. Цепочки людей перемешались. Те, кто не знал арамейский язык и не имел на руках и ногах цепи, мчались к берегу впереди волнуемых.

Крик о свободе достиг каменоломни, ушёл под землю в глубокие длинные норы. И там, в пыли и духоте зазвучал вопль евреев:

– Свобода!

Не обращая внимания на ругань, угрозы и побои надсмотрщиков, все рабы, сбивая друг друга с ног, растерянные и разгорячённые, выскакивали наверх. Долина между горами и морем покрылась тысячами бежавших людей. Им навстречу выдвинулись плотной стеной легионеры, выставив вперёд копья. За первой цепью легионеров встала вторая цепь, вооружённая дротами и луками. Вид железной преграды, всегда беспощадной и тупой заставил всех рабов замедлить свой бег и остановиться.

Евреи обливались слезами, предполагая, что крик о свободе был всего лишь игрой римлян, скучавших от безделья и отсутствия зрелищ.

Начальник рудника крикнул в рупор из-за спин легионеров:

– Евреи, вам свобода! Всем остальным вернуться к работе! Разойтись!

И тут началось то, что всегда происходило в мире людей, когда одна группа поднималась над другой. Дикий, яростный крик злобы раздался над долиной. Рабы и скованные цепями, и без цепей накинулись на евреев, стараясь искалечить их, убить, не дать им насладиться свободой, о которой мечтал каждый раб на руднике и днём и ночью, каждое мгновенье, многие годы или всю жизнь.

Евреи, воспрянувшие душой от счастья, проявляя свойственную этому народу отвагу и неустрашимость в бою, заняли круговую оборону и пошли в атаку, чтобы защитить свою жизнь. Они бились, бешено и свирепо, как если бы все превратились в богатырей. Ответный удар евреев – уже свободных людей – был настолько мощный, что рабы начали пятиться с разбитыми лицами и сломанными челюстями. И вскоре обратились в паническое бегство. Разбежались по долине.

Евреи вновь начали радоваться, ища взглядами человека, который привёз им свободу. Они бросились к Иосифу и начали благоговейно целовать его руки и ноги, одежду. Они плакали, смеялись, плясали и прыгали, словно маленькие дети. И требовали от римлян кузнецов, чтобы как можно скорей освободиться от железа.

Приехал Элиазар. Он сразу же начал проверять вольноотпущенников на твёрдость веры. Молитвенные бдения тянулись долго, каждый день. И люди, за годы рабства, не евшие досыта хлеба, теряли сознание, и, наверное, все бы они отдали Богу свои души, если бы не организаторские способности Иосифа. Он организовал подвоз продуктов с материка, лечение больных и ослабевших людей. А здоровых начал переправлять в Рим, чтобы они получили своё имущество. Большинство вольноотпущенников направилось в Иерусалим, в Храм поблагодарить Бога. И там они узнали, что сделал для них Иосиф.

Вся Палестина говорила об Иосифе.

Аристобул в задумчивости теребил бороду пальцами и тихо бормотал:

– А почему мне открылось то … – Он спохватился и, ненавидя себя, заревел так, что посуда на столе задвигалась: – Не смей уподобляться Богу! Аристобул! Не смей! Вот тебе моё наказание: два месяца не вкушай пищи и стой на одной ноге!

В конце лета с транспортного корабля, пришедшего из Остии, сошёл очаровательный подросток, мальчик лет пятнадцати, коротко стриженный, в претексте. Он смело направился к Иосифу и встал перед ним.

– Ты не узнаёшь меня? – спросил он греховным голосом.

– Акта?

– Я. И если ты не разлюбил меня, то давай скорей уединимся, чтобы… – девушка нахмурилась и сердито добавила: – Поппея всем говорит, что ты во время соединения ведёшь с ней философские беседы. Я тоже хочу послушать. А Беренику, по моей просьбе, Август отправил домой в её царство. – Акта сердито фыркнула. – Я хотела настукать её в цирке за ложь.

Впрочем, девушка тут же озорно рассмеялась.