Виталий Конеев - Я, Иосиф Прекрасный

Он осторожно, мягким шагом подошёл к Поппее и начал делать пасы руками над её трепещущим телом, чуть прикасаясь к нему кончиками пальцев. Она желала задержать их на себе, но они ускользали. Её это злило. Она тянулась, подставляла себя под его руки. Дыхание Поппеи было прерывистое. Её целомудренно сжатые колени, помимо желания хозяйки, начали раздвигаться в стороны. Хотя она отдавала приказ им соединиться. И они короткими толчками возвращались в прежнее своё положение. Но тут же останавливались и вновь медленно открывали Иосифу то, что было спрятано ими. У Иосифа кружилась голова от бурного тока крови. А тот предмет, что понравился девушкам, сейчас был неприлично вздыблен. Иосиф понимал, что он выглядел не только греховно, но и безобразно. Ему было стыдно. Однако стыд ничуть не уменьшал его чувства, его страсть к Поппее. Он был влюблён в неё. И показывал ей всё то, чему научила его Акта.

Было ли движение руки Поппеи, которую все называли развратной, проявлением скромности или желанием показать себя с выгодной стороны – трудно сказать. Она закрыла ладошкой то, что открыли её ноги.

– Руки – смирно, – жестко и тихо приказал Иосиф.

– Не смей так говорить со мной, – ответила Поппея, но ей очень понравился приказ Иосифа.

Она отдёрнула свою ладошку. К сердцу патрицианки подступала сладость, хотя ещё ничего не было сделано из того, что она ждала.

– Не мучай меня. Я могу сойти с ума.

– От этого женщины не сходят с ума, – голосом опытного мужчины ответил Иосиф, продолжая делать руками ещё более утончённые пасы и слегка прикасаясь губами к особливым местам розового тела.

– Твой разговор меня поражает. Ты, наверное, изучал философию? – трепетным голосом спросила Поппея.

– Да, я изучал философию у сведущих риторов.

Она изнывала от желания. Её рука сама собой поднялась и указала на то, что она старательно показывала Иосифу.

– Что говорит твоя философия, при виде сего предмета? Или ты его не видишь?

– Я приступлю к его созерцанию в своё время.

– Но, по-моему, оно наступило.

Поппея чутко прислушивалась к его прикосновениям и немедленно выполняла приказы его рук, торопливо перемещалась на ложе. Её сердце трепетало в груди. Она уже не осознавала саму себя. Как вдруг патрицианка вскрикнула от неестественного состояния своей души, как если бы она летела с огромной высоты вниз. Она забилась в объятиях Иосифа.

– Я разобьюсь! – Испуганно вскрикнула Поппея.

– Чтобы этого не произошло, схватись за меня.

Патрицианка сильно обхватила его тело руками и ногами.

– Поппея, я удержал тебя?

– Не надо. Мне нравится этот полёт. Я никогда не летала, – ответила она с такой нежностью в голосе, как если бы он лишил её невинности.

Чтобы продолжить хитрую игру, он делал движения, словно хотел прекратить свои действия, и Поппея, смеясь, быстро говорила:

– Нет – нет. Не смей. Не прерывай мой полёт. Я приказываю.

И он греховным голосом шептал на ухо красивой женщине, шептал тихо-тихо:

– А разве не я тебе приказываю?

– Да, ты мой повелитель.

Иосиф говорил с Поппеей двусмысленно, и этот разговор, учёный, ей очень нравился. Она озорно смеялась, по-прежнему находясь в полёте, удивляясь тому, что разговор усиливал чувство полёта. Её тело трепетало в руках Иосифа. Он поворачивал Поппею мягко и осторожно, чтобы видеть, как его предмет входил в роскошное тело женщины, входил то медленно, то стремительно. Поппея сладко стонала, говорила глупости невероятные, подавалась к нему, быстро переступая коленами, боясь, что он мог лишить её полёта, когда он отодвигался от неё. Но он это делал для того, чтобы смотреть на сокровенное место женщины, которое имело огромную власть над мужчиной, которое всегда превращало мужчину в слабого человека, низвергало его вниз, в ничтожество. Однако сейчас Иосиф любовался им.

Только потом, когда они забрались в бассейн, Поппея вспомнила, кто она, и холодным голосом спросила, надменно глядя на Иосифа:

– Какая у тебя просьба к Луцию Агенобарбу? – Она внимательно выслушала его и властно сказала: – Сейчас поедем в Бавлы. Но не на повозке, а верхом. Он что-то придумал, а я хочу знать. Беги за мной.

Спустя десять минут, ворота дома быстро открылись, и на улицу галопом выскочила группа всадников. Впереди скакали телохранители Поппеи и трубач, который непрерывным сигналом трубы предупреждал праздно гулявший народ об опасности быть раздавленным конями. Но люди спохватывались поздно и получали по головам удары плетью. Они с проклятиями отскакивали в сторону и кричали, поднимая вверх руки: