Элейн Чаротти - Медальон

Он совсем не сильно похож на индейца, я не многих видела, но могу заверить кого угодно, что кожа у них куда смуглее, по крайней мере у мужчин, а черты лица грубые и отталкивающие, как у того уродливого типа. Этот же, можно сказать, почти бледнолицый, как я.

Вчера ночью я все-таки добрался до твоего дома, но потревожить в такой час не решился. Я не так плохо воспитан, как ты обо мне думаешь.

Я вообще о тебе не думаю, – перебиваю его я.

Так вот, я принял решение, что дождусь утра. Мне не впервой ночевать в лесу.

Старушка восторженно ахает и с ещё большим интересом и восхищением внимает каждому его слову. Индеец же одаривает ее чуть заметной улыбкой.

– Пока я не заметил, как двое мужчин воровато покидают твой дом. Скажу честно, я не на шутку перепугался. И хотя, я видел в своей жизни не мало, твоё бездыханное тело найти мне совсем не хотелось.

Внезапно непривычно громкие звуки нарушает утреннюю тишину. Мэкхья резко направляется в сторону грохота приказав нам сидеть.

«Sha-sha Onave» уже, как предзнаменование чего то фатального звучит в ушах.

– Боже это снова они, – хватаясь за голову почти визжу я.

Вбежавший в кухню Мэкхья утвердительно кивает.

– Они хотят обыскать дом при дневном свете. Нам пора. Пока они заняты, у нас есть прекрасная возможность сбежать. Не думаю, что в ближайшие сутки они спустят глаз с дома. За это время мы успеем добраться до шошонской резервации и спрятать тебя. Там никто не осмелиться тебя искать. Я обещаю, что ты будешь в безопасности.

Старушка без лишних колебаний достает из шкафа длинный вязаный кардиган.

– Возьми. Моей покойной Кэрол он уже не понадобится, – с грустью вздыхает она.

Растрогавшись заботой, я поддаюсь нахлынувшим на меня эмоциям и крепко сжимаю ее в объятиях. Неизвестно, когда я увижу ее снова и увижу ли вообще.

Дорис взволнованно проговаривает:

– Я вверяю ее в твои руки, позаботься о ней.

– Благословите на добрый путь, – опускает голову Мэкхья.

Ошарашенная непривычной просьбой старушка лишь мягко касается его головы.

Мэкхья берет меня под локоть и стремительно шагает к парадной двери, но Дорис внезапно останавливает нас:

– Нет-нет. Я проведу вас через заднюю дверь, мы давно ей не пользуемся, но думаю у тебя хватит сил отпереть старые засовы.

Мышцы горят от усталости. Это тебе не в регистратуре бумажки мять, Амо....

Словом, то было куда лучше нынешнего положения. Помню, как я удрученно плелась на работу, мечтая о том, чтобы жизнь преподнесла мне подарок в виде непредсказуемого приключения, любви или хотя бы нового интересного знакомства.

Скучные записи на приём, ежедневные обзвоны – из этого состояли мои будни. Работала я на пол ставки, да и попала в клинику совершенно случайно. Поэтому чтобы хоть как-то развлечь себя, я выуживала лишнюю минутку из графика и подглядывала, за тем как ведётся приём терапевта.

В общем все всегда было одинаково, но завораживало одно, как задав буквально пару вопросов врач приходил к точному заключению, чиркал рецепт на бумажке и отпускал.

А на следующий день мне уже восторженно звонили пациенты с бесконечными словами благодарности в его адрес. Он всегда самодовольно повторял:

– Правильно заданный вопрос неизбежный путь к разрешению любой, даже самой сложной задачи.

За последний час я замучила индейца своими расспросами, но не получила ни одного ответа. Вывод – вопросы задаю я плохо.

Тем не менее, у меня складывается впечатление, что все вокруг знают, что происходит, но намеренно скрывают от меня.

– Может быть поговорим? – делаю ещё одну попытку наладить диалог.

– Нет смысла тратить время на разговоры, – озираясь по сторонам безразлично ответил он.

– Вот поэтому я не доверяю индейцам, бабушка не зря ушла из племени. От вас одни неприятности.

– Не бросай все дрова в один костер. Индейцы индейцам рознь, – спокойно отвечает Мэкхья.

Чем больше мы отдаляемся от дома, тем чаще я задаюсь вопросом, как я могла втянуться в эту авантюру. По сути, у меня и выхода не было, если бы в другой ситуации от индейца поступило щедрое предложение скрыться в его родной резервации, я бы наотрез отказалась.

Всю жизни мы непонятно почему скрывались, жили как изгои, а сейчас, видите ли, шошонское племя хочет меня приютить. Откуда такое безграничное милосердие к совершенно незнакомому человеку?

Любая, даже самая незначительная помощь всегда должна вызывать недоверие. Сейчас же, моя подозрительность растёт в геометрической прогрессии. Но выбора у меня действительно, пока нет.