Элейн Чаротти - Медальон

Я из последних сил стараюсь не поддаваться сжирающей меня панике.

Вдох – выдох.

Несмотря на то, что в темноте физически ощущалось чьё-то присутствие, глаза легко разобрали, что в комнате никого, кроме меня нет. Пока нет.

За дверью слышится звяканье ключей.

Тяжелый холод медальона заставляет судорожно перебирать варианты побега.

На ходу отметаю идеи спрятаться под кроватью или в шкафу. Но в нашем крохотном доме, в принципе, негде спрятаться. Мы вдвоём то еле-еле помещались.

«Думай. Думай. Думай».

Внезапно меня осеняет – я могу спрятаться в соседнем саду. Открытого доступа у нас в него нет, но окно выходит именно туда. Хватаясь за эту идею, как за соломинку, я мысленно воспеваю хвалу соседям, которые когда-то продали нам свой гостевой домик. За долю секунды до того, как дверь открывается, я вываливаюсь из окна и низко прижимаясь к земле ползу в самый дальний угол сада. Деревья и кустарники не станут мне защитниками, если мои ночные гости осмелятся проверить сад, но здесь меня навряд ли додумаются искать.

Дрожа, я вжимаюсь в забор позади себя. Так трясет, что зубы отбивают американский степ, а в горле застревает истеричный вопль. Хочется кричать и звать на помощь!

Но все же волей приказываю себе успокоиться, не хватало еще выдать себя с потрохами.

Я сижу на сырой земле за кустом можжевельника. Его запах щекочет мне нос, напоминая о ягодно-яблочном пироге, который бабушка пекла на каждый мой день рождения. Кроме последнего....

Через тюль легко можно разобрать как несколько больших фигур воровато передвигаются по дому. Один за другим открываются шкафчики, отодвигаются книжные полки, неизвестно что с размаху летит на пол и разбивается в дребезги, разрывая ночную тишину. Только бы не моя любимая кружка.

Они явно что-то ищут.

С ума сойти, ведь минуту назад я была там. Спала себе в кресле ничего не подозревая.

Подношу медальон к губам.

– Orummas Soney Gartsilluni, – шепчу молитву, которой еще в детстве научила бабушка.

Эта молитва взывает к древним духам о помощи. Бабушка Мискодит предупреждала, что ее можно использовать только в крайних случаях.

– Духов нельзя тревожить попусту, – строго говорила она.

Сколько она не билась, говорить на языке ее племени, я так и не научилась. Однако, это никак не мешало мне отлично понимать ее и учить молитвы. Последнее я делала неохотно, главным образом, потому что считала это, мягко говоря, ещё той чепухой. Чтобы поверить в чудеса, с ними, как минимум, нужно столкнуться, так ведь?

Один из мужчин подходит к окну резко отдёрнув тюль. Он по-хозяйски высовывает пол туловища осматривая сад. В это время, луна освещает его лицо. Знакомое, изуродованное шрамами лицо, я будто видела его во снах. В кошмарных снах.

Мужчина просто дышит насилием. Жутко даже на него смотреть.

Его насторожённый взгляд цепляется за куст, я уверенна, что остаюсь в тени, но все же задерживаю дыхание и прикрываю глаза отчаянно ожидая, что он вот-вот заметит меня.

Но мой страх мигом испаряется, когда я слышу знакомый голос.

« O Noshi Tangekvunu», что означало – «Ты ему не по зубам».

Мужчина с досадой плюет в сад и тихо выругавшись, задергивает тюль, словно пытается выместить всю свою злость на кусок ткани.

До рассвета я сижу, как завороженная устремив взор в окно, надеясь поймать хоть малейшее движение или тень.

Ушли мои незваные гости или поджидают меня внутри, точно притаившееся гиены жертву?

Время явно на стороне противника, тянется вязкой, густой массой. Я чувствую, что еле барахтаюсь в этом болоте неизвестности.

– Мэкхья, я наверное, оторвал тебя от очень важных городских дел, – нарочито официально произнес шаман, прикуривая трубку.

Комнату сразу заполнил сладковатый запах табака.

– Нет дел, важнее вашего благополучия, дедушка Хокин.

Старый шаман хрипло засмеялся, выдыхая из носа струи дыма.

– Почтение.... – умиротворенно протянул он, – то, чему нужно учиться с детства. Горжусь.

Искренняя улыбка озаряет морщинистое лицо.

– Я переживаю за вас.

– Пустяки, – махнул жилистой рукой старик.

– Чем я могу быть вам полезен?

– Вот это уже деловой разговор, а то грусть мне разводишь!

– Я знаю, что вы скоро …

– Ты ничего не можешь знать, – строго перебил его шаман, – духи сами решат мою судьбу. К тебе у нас другое дело. Ты должен найти ее.

Никогда раньше не замечала, что птицы начинают нежно щебетать перед самым рассветом. Вместе с ними будто просыпается весь мир. Их утренняя трель – это прощание с беспокойной ночью или приветствие блаженного утра?