Олег Ананьев - Раз Кощей, два Кощей

– Так, и я ж не от безделья зашел, я же по делу. Мне Кощей в прошлый раз прямо так и сказал, заходи, мол, в гости, как будут, говорит, срочные вести, так сразу и заходи, ждать буду. С нетерпением, говорит, и с доброй душой.

–Ах ты, беда-то какая! – Огорчился неправильный алхимик и, видимо, от огорчения, расправил широкие плечи и положил ладонь на обух боевого топора. – Видишь ли, разминулся ты с Кощеем-то, гулять он пошел, в лесок свой заповедный, ты поторопишься, так и догонишь – вот как раз и окошко открыто.

– Да ты что? Я ж поручение то не от того Кощея получал, а от самого Кощея. – Ванька ткнул пальцем в дверь Василисы. – Сговорились мы с ним, по рукам ударили.

–Какие руки? Нет же у него рук, – нахмурился, было, алхимик и запнулся, – сговорились, говоришь?

–Ага. Сговорились. – Весело заулыбался Ванька, нагло глядя в стремительно запунцовевщее лицо проболтавшегося охранника, и продолжил радоваться. – А ты что-то побледнел весь, прямо с лица, гляжу, спал. И вообще что-то ты нынче без леечки ходишь, оттого, наверное, смурной такой, невеселый. Ты бы хоть леечку взял, ты с ней прямо красавцем кажешься.

– Зато ты, я смотрю, больно веселый. Ничего, ничего, сейчас и я повеселюсь. – Скрипнув зубами, пообещал неправильный алхимик и потянул из-за пояса топор-саморуб. – Стража к бою!

Серебряный полумесяц лезвия блеснул в опытных руках, но Ванька успел вовремя скользнуть в сторону и саморуб, играючи, наискось развалил колонну. Обломки колонны еще с шумом рушились на пол, а снизу по лестнице уже перла, гремя доспехами и грозно щетинясь оружием, охрана.

– Гляди, какой прыткий – подосадовал бородатый страж Кощея, вскидывая саморуб для нового удара, нехорошо прищурился, видимо, примериваясь срубить еще одну колонну.

Но Ванька, уходя от следующего удара, поднырнул под руку противника, ударом ноги выбил саморуб у стража, продолжая движение, другой ногой от души саданул супостата в грудь так, что тот, как таран, снес своим окольчуженым телом ряд злополучных колонн и исчез в груде битых кирпичей. Третьим движением Ванька поймал за рукоятку не успевший упасть топор и, развернувшись к остолбеневшей охране, угрожающе взмахнул саморубом. Охрана взвыла от ужаса и, не дожидаясь продолжения, с шумом и лязгом ссыпалась вниз.

Ванька, пробуя саморуб, двумя ударами крест-накрест разрубил дверцу светелки вместе с наложенным на нее засовом, перешагнул через обломки и зашел внутрь. Бледная Василиса стояла у печи, решительно сжимая в руке скалку. Увидев Ваньку, она ойкнула, выронила свое оружие и обессиленно опустилась на лавку.

–Неужели все? Неужели сгинул Кощей проклятый? – несмело улыбнулась Василиса и так глянула на Ваньку огромными синими глазищами, что Ваньке сразу стало жарко и он, несмотря на серьезность момента, ответно заулыбался. Кудрявый плющ на стене приветливо зашелестел листвой, веселые голубенькие цветочки источали столь чудный аромат, что Ваньку просто обволокло ощущением благостности и спокойствия.

– Погоди. Погоди, Василиса, – глупо улыбаясь и утопая в синих топях ее глаз, прошептал Ванька. Мир вокруг прямо расцветал волшебными голубыми цветами, в душе наступала полная умиротворенность, наполняя усталое тело блаженной истомой. Ванька замер, наслаждаясь приятными ощущениями, мечтательно улыбнулся и, резко развернувшись, обрушил удар топора-саморуба на стебель вольно раскинувшегося по стене ползуна-синеглазки. Волшебный топор-саморуб впился в основу жизни Кощея и, глухо звякнув, рассыпался на куски.

– Ну, не очень-то и надеялся, но попытаться то все равно надо. – Пояснил Ванька ничего непонимающей Василисе, глядя, как со стенки упали две плети цветка и, как змеи, поползли в его сторону.

– Острым железом, понятно, тебя не взять, огнем, наверное, тоже жечь бесполезно. – Продолжал размышлять Ванька, – а вот если мы тебя польем, скажем, борщом?

Ползущие к Ваньке плети вьюна остановились и вздыбились, качаясь перед Ванькой как две кобры, уставив на Ваньку мертвенно синие цветы – глаза погибших Василис.

– А не любишь, ты, Кощей, наваристых борщей, – усмехнулся Ванька и, ловко метнув остаток топорища, сшиб одну растительную кобру.

За окном поднялся шум, небо прорезали струи огня привратных драконов, в воздухе замельтешили крылатые драконы, окно светелки разбилось, и в светелку влетела обугленная ступа Бабы Яги. Ванька еле успел отскочить в сторону, и ступа, пролетев рядом, врезалась в стену и осыпалась на пол обломками. Вместе с обломками ступы на пол выпал и старый знакомый Ваньки – лазутчик Кощея, все еще мокрый, исходящий паром после прожарки в драконовом пламени, но страшно злой и решительно настроенный. Заметив Ваньку, он зарычал, выхватил кинжал и принял боевую стойку.