Олег Ананьев - Раз Кощей, два Кощей

И время было ночное, спокойное, и охраны никакой Ванька так и не заметил, да ежели бы и была какая нечисть для устрашения к дубу приставлена, так и ту бы один Саврас мог перепугать до остолбенения. Но бороться с Кощеем, обязан был Иван-царевич, и идти поперек пророчества, как учили Ваньку наставники, ни в коем случае нельзя, это не только бесполезно, но и смертельно опасно. Так что Ваньке оставалось лишь быть на подхвате и приглядывать, чтобы не случилось какой промашки. И сколько бы времени не было отпущено Кощеем Василисе, Ванька твердо знал, что самому Кощею времени отпущено еще меньше.

Глава 7

Вот поутру сказала Баба-Яга Иван-царевичу: «Смерть Кощеева спрятана в игле, а игла в яйце, яйцо в птице, птица в зайце, а заяц сидит в хрустальном ларце. Ларец тот висит на золоченых цепях на дубе вековом. А дуб тот вековой растет в заповедном, заколдованном лесу, за семью горами, за семью реками, за семью болотами. Возьми Иван-царевич клубок заветный. Куда он покатится, туда и ты езжай». И поехал Иван-царевич на коне своем богатырском в лес заповедный.

Ветку под ногами Ваньки мягко повело в сторону, и вся дубрава слитно зашелестела резными листьями под порывом ветра. Солнечные зайцы весело запрыгали по ветвям дуба, перескочили на Ваньку и замельтешили в листьях. Застарелый желудь сорвался с насиженного места, стукнул Ваньку по макушке и полетел вниз, метя в Савраса, который сидел на куче листьев и, задрав голову, с разинутой от пущей старательности пастью, выглядывал на вершине дуба Ваньку. Ванька почесал зашибленный затылок и озабоченно оглядел место предполагаемых главных событий. Саженях в пятидесяти, посреди окруженной лесом поляны, на вершине высокого могучего дуба мирно качался сундук. На ярко освещенной солнцем поляне тоже все было мирно и спокойно: медленно колыхалась зеленая трава, желтели одуванчики, порхали яркие бабочки. Зато в глубине дремучий лес хрустел, кряхтел и охал, отмечая шумом падающих деревьев, продвижение к поляне Иван-царевича. Тропа, ведущая на поляну, была не очень широкой, но и не очень узкой. И даже Иван-царевич на своем богатырском коне вполне мог бы проехать по ней тихо, если бы не спешил и двигался аккуратно. К сожалению Ваньки, размеры тропы не совпадали с широтой души Иван–царевича, именно поэтому заповедный лес был наполнен грохотом, сопровождающим сотворение просеки по пути следования Иван–царевича. К тому же Иван-царевич не собирался скрывать свои намеренья и считал невозможным для себя тихо и незаметно проехать к месту, где хранится смерть его противника. И чем ближе подъезжал Иван-царевич, чем громче охало в лесу, тем маетнее и беспокойнее становилось Ваньке. Вся его деятельная натура доглядчика мучилась необходимостью выполнять несвойственную ему роль опекуна и оставаться на месте, чтобы следить за развитием событий. Но никакого развития событий просто-напросто не происходило, поэтому и следить за чем-либо и за кем-либо не было никакой необходимости. А время между тем, что остро чувствовал Ванька, торопливо убегало, а вместе с ним уходила и возможность, что-либо изменить или что-либо исправить. Иван-царевич легко и незатруднительно проламывался через лес, не скрываясь, демонстративно производя страшный шум, а ничего не происходило. Не вставали на пути Иван-царевича непреодолимые преграды, не появлялись заслоны крепкой стражи, даже вороны над лесом и те не летали. От всей этой странности Ваньке стало уже совсем невтерпеж бездельно стоять, глазея на цветущую поляну, и чувствовать себя петухом на насесте, которого вот-вот отправят в суп. Ванька вздохнул и начал в нетерпении грызть горькие дубовые листья, но тут заскрипело, падая дерево, ухнуло, улегшись на землю, и на поляну выехал в полном великолепии Иван-царевич. Богатырский конь под ним ступал твердо, дышал ровно, алый плащ развевался по ветру, доспех, с утра начищенный Ванькой, сиял, а сам Иван-царевич небрежно поигрывал многопудовой палицей. Ванька, глядя на Иван-царевича, крякнул от удовольствия, но, трезво полагая, что если раньше ничего не происходило, то сейчас-то и начнутся разные приятные неожиданности, настроился эти неожиданности встретить соответственно. Он подобрался и приготовился в решительный момент кинуться с ветки и, обернувшись хищной птицей, схватить все, что выскочит или вылетит из сундука Кощея. Иван-царевич тем временем неторопливо подъехал через яркую цветочную поляну к дубу, поглядел на висящий сундук, огляделся по сторонам, пожал плечами и, крутанув пару раз палицу, с маху ударил ею по дубу. Куски коры полетели в разные стороны, по темному необъятному стволу зазмеилась трещина, дуб содрогнулся, заскрипел, раздваиваясь от удара. Сундук мотнуло в сторону, ударило о ствол, цепи лопнули, и сундук, сорвавшись вниз, пробил листву и рухнул на землю прямо у ног богатырского коня. Время вдруг замедлилось. Ванька напрягся, почти взлетая, и отчетливо увидел, как медленно разлетаются в стороны куски сундука. О землю стукается заяц, из него на траву вываливается серым неживым комком утка, из нее выскакивает яйцо и, угодив в копыто богатырского коня, разбивается всмятку. Ванька даже споткнулся в прыжке, застыл в воздухе, остановившись на грани превращения, и плюхнулся обратно на неверно заходившую под ним ветвь. Если бы из сундука вылезло стадо огнедышащих чудовищ, или сундук оказался бы совсем пуст, то это не так бы озадачило Ваньку. Но то, что произошло, было так невероятно, что Ванька растерялся, сел на ветку и поглядел на Иван-царевича. Иван-царевич тоже, похоже, слегка растерялся, некоторое время недоуменно смотрел на последствия своего лихого удара, потом снова пожал плечами и, нагнувшись с седла, достал из травы иглу. И тотчас что-то темное, огромное наползло на поляну, и холодный скучный голос Кощея заполнил округу.