Татьяна Пулас - Любить по-гречески. К Богам за пазуху…

Мы с Яннисом стали переписываться, но нам этого было мало, поскольку почта шла слишком долго. Тогда он стал звонить. Мы разговаривали часами, о чем – непонятно, но всегда это было безумно волнительно. Очень скоро я поняла, что окончательно и бесповоротно в него влюбилась.

И тогда я начала мечтать с новой силой. Одним богам было известно, как далеко меня уносило в моих мечтах. На каких только морях и берегах я не видела себя со спартанцем в своих грезах! Закрыв глаза, я снова и снова чувствовала тепло его рук на своих щеках, вкус кокосовой «Пино-Колады» и шум прибоя. Я обязательно должна была туда вернуться, иначе я здесь погибну, сойду с ума, замерзну, превращусь в сосульку и рухну однажды с крыши кому-нибудь на голову. Но впереди было еще окончание школы, поступление в институт и пять лет обучения. Временами меня одолевала паника: «А вдруг, у меня не будет второго шанса? А вдруг, о Боже, спартанец не захочет ждать так долго и найдет себе другую, более зрелую и красивую Афродиту?» Я не могла себе даже представить подобное!

Как бы там ни было, но школу мне закончить пришлось, и поступить в университет, и даже, почти три года, в нем проучиться. И может быть закончила бы его, если бы, не событие, которое неожиданно свалилось-таки мне на голову, той самой сосулькой с крыши.

Яннис позвонил и сказал, что купил билет в Россию!

С его приезда и начинается моя история.

ОКТЯБРЬ 1998г.

– Поехали со мной в Грецию! – вдруг предложил мне Яннис, сидя в мягком кресле отеля, и отогреваясь чаем, после прогулки на двадцати пяти градусном морозе.

«Интересно, и как он все это себе это представляет?»

– В гости? – спросила я, делая вид, что не особо удивилась, хотя в животе от волнения защекотали бабочки.

– Нет, навсегда… ко мне… жить. Хочешь? – слово «навсегда» повторилось в моей голове зависшим эхом.

Я не верила своим ушам. У меня началась паника. То, о чем я так долго мечтала и вынашивала в голове, каждый раз представляя, как это может произойти, вдруг показалось мне пугающе доступным! Это своего рода предложение руки и сердца, или это какой-то английский оборот, который мы не проходили в школе? От чего-то стало страшно.

– И в качестве кого я к тебе поеду? – решила уточнить я, – у нас не принято жить с мужчиной, просто так, тем более в девятнадцать лет.

Конечно я лукавила. А откуда ему знать, как у нас принято? Тогда, в девяностые, существовали семьи с очень разными понятиями на этот счет. Были сторонники свободных отношений, с современным взглядом на сожительство без брака и в любом возрасте. В таких семьях девочки спокойно могли ночевать и даже жить с парнем вдвоем с семнадцати лет, отдыхать в ночных клубах и возвращаться домой на следующий день. Они не давали никому отчет в том, где и с кем они проводили свои ночи, и это считалось нормальным, более того современным, и, по мнению их родителей, очень демократичным стилем жизни.

Однако были и другие семьи, полная противоположность семьям вышеописанным. Их было не мало, по крайней мере в нашем городе, который оставался одним из тех, которые, ну никак не хотели отпускать коммунистический порядок, как в своих домах, так и в головах. Вот, в такой семье росли мы с младшей сестрой. И, хотя я пыталась бунтовать, а иногда у меня это даже неплохо получалось, всегда существовали рамки, выходить за которые было чревато последствиями. Рамки устанавливал папа, а мама переводила нам понятия об их границах на более понятный, женский язык. Но ни за что на свете и ни при каких обстоятельствах, разговоров о сожительстве в девятнадцать лет быть не могло, тем более за границей! Добавьте к этому еще пятнадцатилетнюю разницу в возрасте между мной и потенциальным женихом и неоконченный институт! Нет, только через папин труп!

– Тогда давай поженимся, – как-то слишком просто сказал Яннис.

Вот и случилось то, чего я больше всего желала и боялась. Только прозвучало это так, как будто меня позвали в кино, а не в ЗАГС. «Ничего», – подумала я, -«кто как умеет, так и предлагает. Не всем же на колено падать, смысл от этого не меняется!»

Все же я решила спуститься с небес на землю, вспомнив о самой большой преграде, ожидающей меня дома. Эту скалу ни сдвинуть, ни обойти, ни перелететь, а лучше даже и не пытаться, иначе она могла разразиться вулканом, и горе тому, кто попадет под его кипящую лаву!

– У меня есть папа – обреченно сказала я, стараясь придать этой фразе, как можно больше трагичности, – надо спросить у него.