Татьяна Пулас - Любить по-гречески. К Богам за пазуху…

Написание реферата превратилось в подобие медитации, с путешествием во времени и пространстве, хотя и совершённое в библиотеке, но занявшее прочное место в закромах моего головного мозга.

Когда работа была закончена и успешно сдана, все мои фантазии растворились как дым. И уже спустя 25 лет, внезапно вспомнив о школьном реферате, я невольно вздрагиваю, осознавая, насколько судьбоносным он тогда оказался…

По семейным обстоятельствам, едва мне исполнилось 15 лет, мы всей семьёй: папа, мама, бабушка и моя младшая восьмилетняя сестрёнка, уехали с нажитого места, навсегда. Переезд с Украины в среднюю полосу России, родину моего папы, был продиктован лучшими намерениями родителей и перспективами в нашем светлом будущем. Для меня же это была полная катастрофа!

Адаптация к новому городу, к новой школе и к ужасным погодным условиям тянулась целую вечность. Я всё время чувствовала усталость и упорно отказывалась от предоставленного в моё распоряжение нового мира в большом городе. Вечерами я выла на луну, тоскуя по любимому Днепрорудному.

Однажды, в самый обычный, не предвещающий ничего хорошего, серый день, когда мне уже надоело самой себе поднимать настроение, и я волком смотрела на мир за окном, вдруг раздался длинный междугородний звонок. Это мог быть только один человек, на голос которого я всегда летела, сшибая все углы. Моя любимая крёстная, тётя Таня (в честь которой я была названа), мой лучший друг и советчик, всегда пребывающая в хорошем настроении, с отменным чувством юмора, она была для меня окошком в другой мир.

Когда-то, совсем юной девочкой, она выпорхнула из родного гнезда и улетела покорять столицу. И покорила. За очень короткое время, кроме мегаполисного шарма, она приобрела статус жены московского авторитета, нереальных размеров квартиру в центре Москвы, личного водителя и лёгкое отношение к жизни. А ещё родила двух «непосед» сына и дочку, которые бодрствовали двадцать часов в сутки и в общем добавляли перцу богемной жизни родителей. Вся семья имела возможность часто путешествовать за границу, откуда привозилось для нас множество сокровищ, ярких фотографий и невероятных историй. Каждый телефонный звонок от тёти приводил меня в дикий восторг, поскольку это обычно означало, что, либо она приедет к нам в гости, с новыми рассказами о далёких странах и чемоданом подарков, либо пригласит к себе, в Москву. И то и другое для меня было счастьем. Как Золушка, ожидавшая чуда от своей феи-крёстной, я слушала её голос в трубке, затаив дыхание и почти не моргая. Приглашение поехать с ними за границу на летние каникулы прозвучало, сродни возможности посетить королевский бал и станцевать с принцем. И о том, и о другом я могла только мечтать.

А мечты, как известно, внезапно могут начать сбываться…

«Где-то там, за пределом познания, где загадка, туманность и тайна, некто скрытый готовит заранее все… что позже случится случайно…»

Игорь Губерман.

Приземлившись в городе Салоники, и выйдя из кондиционированного аэропорта, в моё лицо ударил горячий воздух с новыми заморскими запахами: цветов, пряностей, моря и табака. Мне казалось, что я попала в другой мир; вертела головой в разные стороны и чувствовала себя Алисой в стране чудес.

Отель, в который нас привезли, находился на полуострове, и утопал в экзотических цветах. Море, находившееся в нескольких шагах от отеля, в течение дня отливало разными оттенками – местами синими, местами изумрудно-бирюзовыми, а к вечеру сверкало серебром. Люди приветливо улыбались, все до одного, от работников отеля до простых отдыхающих, что меня, шестнадцатилетнюю школьницу, сильно смущало. Ну где такое видано, думала тогда я, чтобы незнакомые люди, безо всякой причины, тебе улыбались? Улыбки здесь смело можно было отнести к достопримечательностям острова. Моя душа пела от счастья, и я без конца улыбалась странным людям в ответ.

Мне была отведена очень простая роль – следить за двухлетней двоюродной сестренкой, которую мы ласково называли Викусик. А чтобы совместить приятное с полезным, я решила попрактиковать свой английский с кем-нибудь из обладателей приветливых улыбок. На следующий год мне предстояло поступление на факультет иностранных языков, так что завести ничем не обязывающий «смол ток» было как нельзя кстати. Единственным, не слишком правда разговорчивым, но очень милым собеседником, оказался кудрявый (как и положено настоящему греку) бармен Яннис, работающий в баре у бассейна, в котором Викусик плескалась с утра до вечера. Практически каждый день под палящим солнцем, я, то нежилась в прохладной воде, то цедила из трубочки безумно вкусную «Пина-Коладу», ловко приготовленную барменом Яннисом. Моя сестренка, вросшая в ярко-оранжевый плавательный круг с сидением внутри, крутилась по всему периметру бассейна, а я не сводила с нее глаз. По крайней мере, мне так казалось. Я сидела в зеркальных солнечных очках по другую сторону бара так, чтобы мне было видно и малышку, со смешными хвостиками-пальмочками, и кудрявого бармена. В изнуряющей жаре, в полу-гипнотическом состоянии, я смотрела на мелькающий передо мной коктейльный шейкер, звеневший в такт музыке и пускающий блики солнечных зайчиков, то на мои зеркальные очки, то на воду, словно подавая тревожные знаки. Внезапно, будто очнувшись от гипноза, я стала перебирать глазами все головы, находившиеся в бассейне, ища знакомые хвостики. Сменяя взглядом одну голову за другой, сначала спокойно, потом с нарастающей паникой, я вдруг увидела ярко-оранжевый круг, с торчащими из него, вместо хвостиков… ножками! Не помню, что я тогда выкрикнула, только в одно мгновенье бармен запрыгнул на стойку бара, оттолкнулся от края и прыгнул в бассейн. Через несколько секунд он уже держал малышку высоко над водой. Я стояла у края бассейна и смотрела, как греческий герой выносил на руках чудом уцелевшую малышку. Из её лобика сочилась кровь. Видимо, совершая рискованный кувырок в воде, ее голова встретилась с мраморной плиткой, которая рассекла тонкую кожицу. Я стояла на краю бассейна, и пользы от меня было не больше, чем от пальмы, стоящей рядом со мной на газоне. По виду пальма даже выигрывала, поскольку я уже начинала крениться влево, готовясь свалиться в обморок. На дрожащих коленях я все же приказала себе стоять.