Алексей Поляков - На волне русалки

– Да, каждому человеку на Земле такое право дали. Включая тех, кто ничего кроме родной хижины не видел. Но знаешь… Как представлю, что выхожу на балкон, воздухом подышать – а там смог стоит. Отъеду на природу, километров на двадцать-тридцать от города – тоже дышать нечем. Вырываюсь в лес подальше – иду по битому стеклу и полиэтиленовым пакетам. Как они мерзко хрустят под ногами… Брр! Лучше уж так. Дубрава, звезды… – подытожил Бек.

– А ведь старики говорят, был на их памяти один эксперимент. Вирус какой, что ли, появился… Тогда тоже транспорт на какое-то время остановили, чтобы заразу не распространять. У многих крыша съехала совсем. И народные волнения, и чего только не было… А здесь – все спокойно прошло. Почему так?

– Ну, ты сравнила! Во время Великого Переселения никто не отнимал у людей главное – свободу. Только возможности уменьшились. Если сильно захочется – никто же нам не запрещает – рюкзак за плечи, и по лесным тропинкам хоть в Париж, хоть в Москву… Да хоть в Сеул! Ночевки в островных гостиницах бесплатные, работать и в пути можно. В лесу тебя не поймает полиция и не спросит, зачем ты вышла за пределы своего острова.

– А тогда – ловили?

– Больше, конечно, пугали, чем ловили. Но сам факт… Представь: выходишь из дома – а тебе за это штраф. Или даже тюрьма. Знаешь, что такое тюрьма?

– Смутно, из школьной программы. Я так и не поняла смысла.

– А его и не было. Просто какой-то идиот на заре цивилизации решил: если преступника запереть с другими такими же преступниками или в одиночестве, он от этого может исправиться.

– Что за бред?

– Бред, согласен. Вот ссылка или принудительная смена деятельности – они, пожалуй, могут исправить даже закоренелого преступника. Встречались, конечно, те, кто опасен для общества: маньяки, насильники, убийцы… Ну так и ссылать их туда, откуда нет никакой возможности выбраться.

– Вывести из зоны комфорта, но дать возможность оставаться человеком?

– Именно. Чем сейчас занимается тот противный дед, бывший политолог? Ну, который пытался спровоцировать заварушку между Великой Степью и Прибайкальской Тайгой, чтобы «нужные» люди смогли контролировать бесценный водный ресурс…

– Коров доит на острове, чем же ему еще заниматься? – усмехнулась Мари.

– Тяжело ему, как думаешь?

– Еще бы! Раньше только и умел, что руками водить, да языком чесать! А тут – работать надо.

– А запирает его кто-нибудь в камере, пусть даже трижды комфортабельной? Не дает заниматься в выходные дни, чем заблагорассудится?

– Нет, конечно. Зачем?

– Как думаешь, он исправится?

– Непременно. Не бывает же так, чтобы человек из одного дерьма состоял!

Какое дело Млечному Пути до двоих, целующихся под звездами у догорающего костра на крошечной планетке, вращающейся вокруг ничем не примечательной звезды? И какое дело сейчас им самим до Планеты, Галактики, Вселенной?… Нет, никаких особенных чувств не вспыхнуло между ними в этот миг: просто Бек и Мари делали то единственное, что показалось им уместным.

Способен ли человек изменить что-то во Вселенной? Вряд ли. А если так – зачем Вселенной менять что-то в самом человеке?

Эза парила в толще воды перед зеркалом. Все ее мысли были заняты подготовкой к предстоящему Празднику: о чем еще может думать молодая незамужняя девушка в такой день?

Она протянула ладонь, ловя планктонную люстру. Небольшой светящийся шарик, перемещаясь за счет согласованного движения ножек тысяч крошечных рачков, сам лег ей в руку. Оставив его парить между собой и зеркальной пленкой, Эза провела ладонью по тыльной поверхности шарика. Половина его, обращенная в сторону зеркала, погасла, убрав мешавший блик, и освещала теперь только юное лицо Эзы, отразившееся в зеркале.

Она открыла искусно вырезанный из большой двустворчатой раковины ларчик, достала перо, и, слегка прикусив губу, принялась разрисовывать перепонки между пальцами. Каждый завиток, каждая линия рисунка не были случайными. Хотя в стилистике она могла целиком полагаться на собственный художественный вкус, сам набор символов и их компоновка не менялись тысячелетиями.

Перо скользило в ловких пальцах, покрывая каждую из трех перепонок тонким узором. Гирлянды кораллов и актиний, в которые вплетены фигуры жителей моря, символизируют тесную связь всех представителей ее народа. Стилизованные изображения рыб – изобилие и плодородие. Это – ее родной Подводный мир. Солнце, Луна и звезды – другие миры. Наверняка на каких-то из них тоже есть океаны. А значит, возможно, и другая, неведомая им разумная жизнь. Но светящиеся точки, которые можно увидеть, если подплыть высоко-высоко, к Границе Миров, не спешат раскрывать свои секреты.