Ата Дурдыев - Сколько нам еще жить?..

Говоря это, Андрей вопросительно посмотрел на лейтенанта, словно приглашая его принять участие в разговоре. Покосились на замполита и другие солдаты.

Но замполит молчал, хотя слышал разговор солдат. Он хотел было уже вступить в беседу, но сдержал себя. Улыбнулся от мысли, как бы «отчитал» его начальник политотдела подполковник Сапожников, узнав об этом… «Почему вы, лейтенант Дадыков, не объяснили солдатам значение и влияние коллектива на формирование личности? Почему не взяли инициативу в свои руки? Почему превратились в слушателя?» Много бы этих «почему» задал ему начальник политотдела.

Замполит заставы знал — поговорить с солдатами он еще успеет. Сейчас интересно послушать, узнать о чем думают эти парни в широкополых панамах. Пускай сами, без его подсказки, высказывания и разбираются… Этот Ниязов молодец! Как разделывает сибиряка!

Ширали только было раскрыл рот, чтобы возразить Андрею, как машину подбросило на ухабе и он чуть не прикусил язык.

Андрей же крепко ухватился за борт, четко продекламировал:

— Пушкин? — вопросительно произнес Ширали.

— Угадал, «Телега жизни». Отличные стихи. «Презирая лень и негу». Здорово сказано!

— Любишь ты поговорить, Андрейка, — усмехнулся Ширали, — в этом тебя уж не перевоспитаешь! А знаешь, что мудрецы говорят?

— Опять мудрецы… Сколько их там еще?..

Ширали, словно не слыша вопроса друга, изрек:

— Человеку природой дано два глаза — один рот; два уха — один рот; две руки — один рот; две ноги — один рот…

— Ну и что? — спросил удивленно Андрей.

— А то, что человек должен в два раза больше смотреть, слушать, делать, ходить, чем языком болтать! Понял?

Все засмеялись, даже замполит улыбнулся и покачал головой. Заключение Ширали ему понравилось.

— Это надо запомнить! — воскликнул с прибалтийским акцентом Янис. — Хорошо сказал мудрец. Домой об этом напишу…

— Один — ноль в пользу Ширали, — весело объявил Оладушек и захлопал в ладоши. Видимо, поражение земляка доставило ему удовольствие.

Солнце поднималось выше и все сильнее жгли его лучи. Ветра не было, и пыль долго стояла над дорогой, повторяя ее повороты и изгибы. Мотор, то натужно выл, преодолевая крутые подъемы, то мягко урчал, когда машина шла под уклон.

Иногда дорога тянулась рядом с КСП — контрольно-следовой полосы. Новички внимательно вглядывались в нее словно хотели обнаружить следы нарушителя… Они знали, что это была не «учебка», над которой они ломали голову, а самая настоящая КСП…

Высоко в безоблачном небе парил орел. Распластав крылья делал широкие круги, что-то высматривая на земле.

— Ему бы границу охранять — все видно, — сказал кто-то из солдат.

— Но и он виден, — возразил Андрей. — А это плохо! Верно, товарищ лейтенант?

— Правильно, рядовой Чижов! Одна из заповедей пограничника — ты все и всех видишь, тебя — никто и нигде… Скоро приедем, сейчас село будет, перекур сделаем, а там — рукой до заставы подать…

Ущелье неожиданно раздвинулось и в глаза бросилась зелень полей. Шире стала и речушка, на обеих берегах которой раскинулось небольшое село. Дома, как у всех горцев, были сложены из камня, но встречались и глинобитные с плоскими крышами. Серая пыль, мелкие камни устилали узкие кривые улицы, выжженная сухая глина лежала на обочинах. Андрей смотрел на незнакомое село и в памяти невольно вставал далекий сибирский город, светлые здания, асфальт, мокрый от утренних поливочных машин, красавец Енисей.

— Очень древнее село, — вывел его из задумчивости голос лейтенанта. — Народ здесь отличный, помогают нам. Есть дружинники, есть ЮДП — юные друзья пограничников.

— А девчат много? — поинтересовался Янис.

— Их сейчас везде — пруд пруди! — улыбнулся длинный Оладушек.

Замполит внимательно посмотрел на него.

— Есть и девчата. Красивые, гордые… Верно, рядовой Ниязов?

— Так точно, товарищ лейтенант, — откликнулся Ширали. — Но горные девушки не только строгие, но и приветливые. Молчаливыми их родители и родственники делают. Пережитки прошлого еще живы…

— Товарищ лейтенант, верно, что здесь калым берут? — спросил замполита курносый солдат.

— Кое-где в самых глухих аулах, говорят, еще берут. Только редко, а раньше — обязательно.

— Сколько же брали? — не отставал курносый.

— По-разному, — ответил за лейтенанта Ширали. — Штук пятнадцать верблюдов, штук двести овец, ишаков десяток, ну, и деньгами, несколько тысяч…