Василий Стенькин - В осажденном городе

В уездном городе Кирсанове он сошелся с Недосекиным, потом они породнились: его сестра Пелагея стала женой бывшего белогвардейского офицера и будущего бандитского вожака.

После разгрома антоновцев Елизар и Пелагея, не задумываясь, последовали за Недосекиным.

— А что мне оставалось делать? Другого пути у меня не было, — закончил исповедь Клейменов и попросил воды.

Прошин подал стакан, Елизар с жадностью выпил, его руки тряслись, и стакан звякал о зубы.

— Советская власть дала землю, а вы подняли оружие на нее. Как понимать это?

— Зачем мне земля, если каждое зернышко, каждая былинка, политая моим потом, не принадлежит мне? Все задаром отбирали.

— Отмена хлебной монополии и введение продразверстки не образумили вас?

— Нет, не образумили. Только беднота вздохнула с облегчением. Чего можно было ждать от власти, если объявили нас злейшими врагами советского строя?

Клейменов, не читая, подписал протокол.

— Прочитайте, — предложил Прошин.

— Надо ли? Вам незачем писать лишнее, а мне уже нечего терять. — И все же Клейменов взял протокол и, шевеля губами, шепотом прочитал его: читать про себя он не умел.

12 декабря 1922 года уездная газета «Известия» напечатала подробный отчет о «Процессе 94-х».

«Выездная сессия Пензенского губревтрибунала в здании бывшего Высшего начального училища в городе Нижнем Ломове более десяти дней слушала дело по обвинению Недосекина, Муленкова, Шварева, Китаева, Юрина, Валентинова и других в числе девяноста четырех человек, обвиняемых в бандитизме и укрывательстве бандитов», — говорилось в статье.

Председатель суда зачитал обвинительный акт, в котором были перечислены тягчайшие преступления, совершенные подсудимыми: разграбление Титовского отделения губсоюза, Студенского винзавода, Калиновской просодранки, убийство сотрудника Пензенской ЧК Шешурина, нанесение ран сотруднику губчека Варламову, многие бандитские налеты, ограбления и убийства граждан на дорогах и в населенных пунктах.

Перед судом прошли сотни свидетелей, рассказавших о жутких преступлениях участников банды.

На седьмой день процесса была допрошена вдова бывшего председателя Выглядовского сельсовета Дубова. Немолодая, убитая горем женщина, еще не снявшая траур по мужу, с трудом могла говорить.

«Моего мужа на наших глазах мучали всю ночь. Истыкали штыками и кинжалами, приводили в чувство и снова продолжали пытки. Он до рассвета пролежал в луже крови и умер, не приходя в сознание…»

Характерный диалог состоялся между председателем суда и подсудимым Валентиновым.

— Подсудимый Валентинов, объясните, как вы стали бандитом? — спросил председатель, отрываясь от просмотра бумаг.

— Я защищал себя, свои принципы, честь моего сословия.

— Какого сословия именно?

— Я потомственный дворянин. С первых лет революции вел непримиримую борьбу с большевиками, которых я ненавижу. Так же, как и Недосекин, погибший в боях с чекистами, я служил в рядах Добровольческой армии, участвовал в карательных экспедициях против красных в Задонских степях, был в «повстанческой армии» Антонова…

— Став уголовным преступником, вы опозорили, как я понимаю, честь своего сословия?

— Не могу согласиться с вами. Я боролся до конца, последние действия были действительно такими, как вы их определяете… Но у нас не было другого выхода: или — пулю в лоб, или — хлопнуть дверью, чтобы небу стало жарко.

— Первый путь, думаю, был бы благороднее для дворянина.

— Возможно, не возражаю. Однако человек всегда надеется на лучший исход. Смерть — самая крайняя мера. Мы оказались в трагическом положении.

— Трагизм без перспективы?

— Да, так. В этом случае не думают о формах борьбы.

— Приемлемо все: и уголовный бандитизм, и убийства безвинных людей, — заметил председатель суда не без иронии. — Я правильно понял вас, Валентинов?

— Правильно, гражданин судья. Трагизм без перспективы, как вы изволили выразиться, неизбежно приводит к уголовщине, порождает жестокость.

Установив степень вины каждого подсудимого, революционный трибунал осудил к расстрелу Бориса Валентинова, Григория Муленкова, Александра Архипова, Пелагею Недосекину, Григория Ладыгина, Наталью Лопатину и еще пятнадцать человек, как «строящих свою жизнь на крови рабочих и крестьян, как непосредственных участников в вооруженных ограблениях и нападениях на государственные склады и частных граждан».

Зал судебного заседания был до отказа заполнен жителями города и окрестных сел; они одобрительно встретили приговор революционного трибунала.