Василий Стенькин - В осажденном городе

Стояла по-осеннему хмурая, промозглая погода: то дождь сыпался как сквозь мелкое сито, то валил хлопьями мокрый снег. Над Волгой и Царицею, над Иловлей, Доном и Медведицей клубился молочно-белый вязкий туман, казалось, что уставшие бродить по небу облака опустились на землю, чтобы отдохнуть в речных долинах и балках.

День 19 ноября сорок второго года ничем не отличался от других, но этому дню суждено было войти в историю.

19 ноября в семь часов тридцать минут утра полки тяжелых гвардейских минометов Юго-Западного и Донского фронтов, начав артподготовку, дали первые залпы по местам сосредоточения немецких и румынских войск, а скоро двинулись вперед танки и стрелковые дивизии. Хотя плотный туман ограничивал возможности использования авиации и снижал эффективность артиллерийского огня, а раскисшее бездорожье мешало продвижению войск, операция «Уран» — разработанный Ставкой Верховного Главнокомандования и Генеральным штабом Красной Армии план окружения и разгрома немецко-фашистских полчищ в районе Сталинграда — осуществлялась с неумолимой и неизбежной закономерностью. На второй день перешли в наступление войска Сталинградского фронта. Наша армия решительно и окончательно захватила стратегическую инициативу.

Грандиозная по своим масштабам операция, в которой участвовали соединения трех фронтов, была подготовлена в условиях строжайшего соблюдения тайны и явилась для немецкого командования полной неожиданностью, вызвала в стане врага растерянность и ошеломление.

Через много лет Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков отметит в воспоминаниях:

«Наше превосходство над немцами ощущалось и в том, что Советские Вооруженные Силы научились сохранять в глубокой тайне свои намерения, производить в широких масштабах дезинформацию и вводить противника в заблуждение…

Оперативные просчеты немцев усугубились плохой работой их разведки, которая не сумела вскрыть подготовку нами крупнейшего контрнаступления в районе Сталинграда».

Недобитые гитлеровские генералы, пытаясь обелить задним числом свои промахи, напишут потом, что они знали или, по крайней мере, догадывались о предстоящем наступлении советских войск, но не могли предвидеть столь огромной силы ударов и небывалой в истории германского оружия катастрофы, а главное — не имели возможностей предотвратить ее.

Решающие сражения шли уже далеко от Сталинграда, но в самом городе еще более двух месяцев велись ожесточенные бои. Гитлеровцы с упорством обреченных предпринимали одну атаку за другой; иногда им удавалось отбить подъезд жилого дома или продвинуться от пролета к пролету в цехе.

В поселке тракторного завода эсэсовцы соорудили виселицу и повесили безвинных советских людей, укрепив у них на груди дощечки с надписью: «За укрытие партизан»; в одном из сел фашисты расстреляли группу детей в возрасте от десяти до четырнадцати лет. Материалы о кровавых злодеяниях оккупантов поступали от наших разведчиков, возвращающихся из вражеского тыла, о них рассказывали жители районов, освобожденных от немецко-фашистских захватчиков.

Сводки Совинформбюро сообщали об успешном продвижении советских войск в районе Среднего Дона, об освобождении городов и районных центров области, о пленении десятков тысяч румынских, итальянских и немецких военнослужащих, о сотнях уничтоженных вражеских самолетов, танков и орудий. Радостные вести укрепляли моральный дух защитников Сталинграда, уверенность в неизбежной и скорой победе.

На промышленных предприятиях и в обороняющих город частях проводились митинги и собрания, на которых зачитывались сводки Совинформбюро об успешном наступлении советских войск, обращение юбилейной сессии Академии наук СССР к сталинградцам.

«Вы показали, дорогие товарищи, — писали ученые, — что есть сила, которую не сокрушить ни огнем, ни железом. Это сила духа, сила патриотизма советского воина. Вы показали, что и развалины домов, и тихие улицы заводских поселков могут быть превращены волей советских богатырей в грозные, неприступные крепости…

Пройдут годы. Кости фашистских разбойников истлеют в сталинградских степях. На берегах Волги вырастет еще более прекрасный, еще более солнечный и богатый город. Но никогда народ не забудет тех, кто кровно отстоял наше будущее. Честь и слава вам, дорогие братья!»

И напротив, немецких солдат и офицеров, оказавшихся в «Сталинградском котле», все больше охватывали растерянность, уныние, сознание неизбежности разгрома.