Альфред Ассолан - Приключения капитана Коркорана

— В таком случае, — отвечал Коркоран, которого невольно тяготило предчувствие чего-то неприятного, — в таком случае, по крайней мере, позвольте мне оставить при вашей дочери телохранителя более надежного и более грозного, чем Али и весь гарнизон Бхагавапура.

— Кто же этот друг, такой надежный и такой грозный?

— Понятное дело Луизон!

В это самое время тигрица, понимая, что говорят о ней, встала на задние лапы, а передними лапами оперлась на плечи капитана.

В эту минуту пришла Сита.

— Дорогое дитя мое, — сказал, обращаясь к дочери, Голькар, — завтра, очень рано утром, мы отправляемся охотиться на носорога…

— Конечно, со мною? — прервала Сита отца.

— Нет, дорогая! Ты останешься во дворце. Этот изменник Рао со своими всадниками рыскает, быть может, в окрестности, и я не хочу тебя подвергать встрече с ним…

— Но отец, — возразила Сита, очевидно, желавшая доставить себе удовольствие поохотиться, — ведь вам же известно, что я превосходно езжу на лошади, и притом я ни на секунду не буду расставаться с вами.

— Мне кажется, — добавил Коркоран, — что ваша дочь, оставаясь с нами, была бы в большей безопасности… Я вам обещаю зорко охранять ее, и в случае встречи с Рао, я предоставлю его зубам Луизон.

— Нет, — возразил старик, — встреча всегда и, во всяком случае, дело слишком рискованное… а потому я охотнее принимаю ваше предложение оставить ей Луизон в качестве телохранителя.

— Как! — воскликнула Сита, радостно хлопая ладонями. — Так вы, сударь, на целый день оставляете мне Луизон?

— Я бы вам ее отдал навсегда, если бы мог допустить, что она на это согласится; но она немножко капризна и никогда не хотела слушать кого-либо другого, а только меня одного… Итак, Луизон, до моего возвращения вы исключительно принадлежите этой прелестной принцессе… Смотрите, охраняйте ее заботливо… если кто-либо с ней заговорит, вы должны зарычать; если же кто-либо ей не понравится, вы его скушаете за завтраком. Если она захочет погулять по саду, вы должны ее сопровождать, и всегда должны к ней относиться, как к вашей государыне и госпоже… Хорошо ли понимаете все ваши обязанности?

Луизон попеременно поглядывала то на Коркорана, то на Ситу и радостно покрикивала.

— Вы меня поняли, Луизон? — продолжал капитан. — В доказательство того, что вы меня поняли, лягте у ног принцессы и поцелуйте ей руку.

Луизон тотчас легла у ног Ситы и, отвечая на ласки ее, лизала немного жестким языком руки принцессы.

— Такой охранитель, — продолжал капитан, — может заменить целый эскадрон кавалерии по бдительности и храбрости; что же касается понятливости, она прямо равных себе не имеет… она не бывает оплошна и нескромна… она не любит пустой лести… она отлично умеет отличать истинных друзей своих от тех, кто стремится только обмануть ее; она не лакомка и кусок сырого мяса ей достаточен… Наконец, у нее особый, замечательный такт распознавания людей, и сотню раз она меня избавляла от нескромных расспросов только тем, что очень кстати рычала.

— Господин Коркоран, — ответила Сита, — не существует сокровища, которое могло бы вознаградить за такую дружбу. Но я ее принимаю взамен моей дружбы к вам.

Пока шел этот разговор, начало рассветать. Коркоран, поцеловав в лоб Луизон, почтительно поклонился Сите, и вместе с Голькаром, сев на лошадей, они уехали, сопровождаемые шестью всадниками. Луизон с заметным огорчением поглядывала на этот отъезд, но наконец, по-видимому, спокойно покорилась своей участи. По зову Ситы она возвратилась во дворец и, небрежно улегшись на веранде, подобно тому, как и принцесса, решилась терпеливо ожидать возвращения охотников.

Однако, по несчастью, несмотря на все свои прекрасные качества, Луизон была все-таки выросшая в лесах тигрица, так что, увидев, как на горизонте исчезали уехавшие охотники, и почуяв в повеявшем ветерке восхитительный запах лесов, она не выдержала и ее начало мучить желание во весь опор поскакать в погоню за капитаном Коркораном, забыв о дворце и о возложенных на нее обязанностях телохранителя, важность которых она, к сожалению, не сознавала.

Словом, она была капризна, тщеславна, легкомысленна и до страсти любила развлечения. Очень может быть, что и она также страстно желала поохотиться на носорога, но это никогда не удалось узнать наверное, так как в числе ее пороков не было привычки разбалтывать первому встречному о своих затаенных мыслях.