Геннадий Дмитриев - Притча о выборе

— Мне много не надо, — ответил Георгий, — достаточно кровати и тумбочки, лишь бы никто не беспокоил.

— У меня для гостей отдельный домик, простенький, безо всякого уюта, но беспокоить Вас тут никто не будет, это уж точно.

— Вот и славно, — ответил Георгий, снимая багаж, и перенося его в маленький домик под соломенной крышей.

— Ты поезжай, Алекс, — сказал он Бельскому, — а я здесь останусь, отдохну с дороги.

— Но полковник ждет нас, он будет весьма огорчен, если я приеду один, банкет назначен на завтра, на двенадцать часов.

— Вот, завтра, к двенадцати за мной и заедешь, а пока я отдохну, отвык я от долгих переездов. Передашь полковнику мои извинения, скажешь, что завтра к двенадцати буду.

Бельский уехал, а Георгий вошёл в низкую хату-мазанку под соломенной крышей и, не раздеваясь, лег на кровать. На душе было скверно и тяжело. «И зачем я только согласился ехать? — думал он, — Все давно забыто, Евгений не существует для меня, простить я его не смог, и никогда не смогу, я просто забыл о его существовании. Для чего мне снова с ним видеться? Бередить прошлое? Как вести себя при встрече? Сделать вид, что ничего не произошло? Ведь он тогда был пьян, сильно пьян, и наверняка ничего не помнит, он еле стоял на ногах. Еле стоял, но говорить мог, значить думал и понимал, что говорит. Но сейчас, через пятнадцать лет, сейчас, конечно же, он ничего не помнит, а может, помнит? А какая, собственно, разница, помнит он о той своей глупости или нет? Будет делать вид, что не помнит — это точно. Но мне-то что с того?»

Размышляя таким образом, Георгий пришел к выводу, что вести себя следует так, будто бы ничего не происходило между ними, что могло навсегда разрушить их дружбу. Полковник Томич был смелым, мужественным воином, он был, несомненно, хорошим другом, и не раз выручал друзей в бою. Да и в мирной жизни он никогда никому не отказывал в помощи. Его любили, уважали, ценили и друзья, и начальство. Да, он любил пировать на широкую ногу, как в бою, так и гулянках он не признавал полумер.

День клонился к закату, последние лучи солнца, пробиваясь сквозь низкие окна, наполняли комнатку странными сочетаниями света и мрака, и Георгию казалось, будто по комнатке бродят призраки каких-то существ, или людей, живших в ней когда-то, но давно уже покинувших этот мир. И чудилось ему, что и сам он жил на этом свете давно, очень давно, а теперь остался от него лишь бесплотный призрак, и люди ошибочно принимают его за живое существо, в то время как он всего лишь плод их больного воображения, принимающего игру света и тени за проявление жизни.

Георгий лежал в полудрёме, мысль уносила его в те далекие времена, когда он был молод, и жизнь галопом неслась по степи, она казалась прекрасной, полной опасностей и тревог, радости и любви. Постепенно конь его перешёл на шаг, и вот теперь он, спешившись, уныло вел под уздцы старую клячу к своему концу. Так, в мыслях о прискорбности и бессмысленности своего бытия, он уснул. Проснулся он, когда солнце, отражаясь от игривых волн, рождало на потолке причудливые, живые блики, создавая впечатление, будто комната куда-то плыла, покачиваясь на волнах.

Предстоящая встреча со старыми полковыми друзьями не радовала его. Вся прошлая жизнь, представлялась теперь бессмысленной чередой войн и кутежей, и то, что когда-то воспринималось как доблесть и слава, оказалось жестокостью, кровью и смертью. И радость побед, и горечь поражений — все было полито кровью и вином, и жизненный путь был отмечен множеством могил с покосившимися крестами. Георгий уже пожалел, что согласился на эту встречу, желание, как проявление жизни, внезапно вспыхнувшее в нём, угасло, и полное безразличие к происходящему вновь охватило его. Когда раздался стук копыт, и карета Бельского, подняв клубы пыли, остановилась во дворе, он встал, умылся и вышел из хаты.

— Жорж! Как жаль, что тебя не было вчера! — воскликнул Александр, ринувшись навстречу Георгию. — Тебя все вспоминали, был чудный вечер, думаю, ты многое потерял, что не приехал!

— И много выпили вчера? — с иронией в голосе спросил Георгий.

— Ой! — воскликнул Бельский. — И вспомнить невозможно. Разве ведет кто счёт бокалам, когда встречаются старые полковые друзья? Просто голова раскалывается!

— Ну, стало быть, и жалеть не о чем, я прекрасно отдохнул, а попойка сразу же после дороги была бы мне в тягость.

Георгий уселся в карету рядом со своим старым другом, и Александр, подняв руку, крикнул кучеру: «Трогай!». Лошади уныло потянули карету на подъем, и она жалобно заскрипела на рытвинах и ухабах разбитой дороги. Через несколько минут пути показалось имение полковника, сам хозяин, завидев приближающуюся карету, вышел навстречу.