Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

— Всю эту чушь я слышал и раньше, Сугун, — сказал он. — Обычно я не веду бесед с бандитами, но считай, что тебе снова повезло. Вспомни сам, сколько невинных душ на совести твоей разбойной родни. Я добился от Сына Неба разрешения не искать и не наказывать малолетних ворят по строгости закона — видимо, зря, хотя промашку не поздно исправить и сейчас. Твои угрозы мне не страшны: большое войско попросту и не могло пройти сюда из «дикого края», не попавшись вэйским караулам; но будь вас хоть десять тысяч, Баопин неприступен.

В ответ — новая порция смеха. Старый приём, известный ещё по классическим романам: в любой непредвиденной ситуации, оказавшись перед лицом или в руках заведомо более сильного противника, самодовольно хохочи — и тебя хотя бы выслушают.

— Любая крепость не более неприступна, чем самое слабое место в её стенах! Знай, старая лиса, отнорки тебя не спасут. У каждого чёрного хода тебя поджидают с кистенями наши братья. Угадай, кто выдал нам тайную карту твоего логова? Подскажу: он же привёл к нам в руки твоих детей и внуков, когда неделю назад ты выслал их из Баопина.

— Проклятый Лю Яньтай, — прошипел Вэйминьский князь и сплюнул.

— Не знаю, видишь ли ты в моих руках этот амулетик, — между тем продолжал Чжан Сугун. — Опишу его тебе для лучшего понимания. Он сделан в виде синенькой птички с длинным клювом. Знаешь ли чей?

— Мерзавцы… — задохнулся князь. — Если я только доберусь до Яньтая…

— Не волнуйтесь, — ответил капитан Си, спускаясь с приступка. — Лю Яньтай, конечно, видел этот амулет и мог рассказать о нём разбойникам, но это не означает, что они перехватили обоз. Уверен, ваши дочери и внуки в безопасности.

— Лисица Фэйань, хочешь, я скажу, кто этой ночью откроет нам ворота? — насмешливо крикнул разбойник. — Желаешь сдохнуть, брошенный и преданный всеми? Или всё-таки напоследок сохранить иллюзию того, что тебя окружают верные люди? Если второе, сойдёмся в поединке, и я клянусь, забрав твою жизнь, не тронуть никого и ничего в Баопине!

Не знаю, что именно в этой тираде особенно задело Вэйминьского князя, но в следующую секунду он с гордым видом поднялся туда, где только что стоял капитан Си, и провозгласил:

— Да будет так, ворёнок Сугун! Посмотри же сейчас, от чьей руки тебе придётся погибнуть, потому что, когда откроются ворота, у тебя не будет на это времени!

— Замечательно! — ответил всадник и снова поднял коня на дыбы.

Вдруг из кустарника справа и слева от него поднялись четыре фигуры, и я, хотя было темно, хорошо различил у них луки и арбалеты. Уже не помню, действовал ли я, повинуясь импульсу, или разумно рассудил, что сам Цзи Фэйань по старости лет мог не заметить внезапно появившейся угрозы, — но, заступив на опасный постамент, я резко толкнул императорского дядю и неожиданно сам для себя занял его место меж зубцами. Многоголовая внешняя тьма жадно щёлкнула четвёркой языков, и через мгновение я уже был сбит с ног сильным ударом в грудь и лежал, распластавшись, на каменной площадке.

Ни один стрелок не промахнулся: три стрелы попали мне в область сердца, ещё одна — под правую ключицу. Я ошарашенно смотрел, как мою грудь заливает что-то красное, и даже патетически подумал, что умирать за другого совсем не так больно, как кажется, — и только через несколько минут сообразил, что это не кровь, а краска из «доспеха мертвеца». Но было поздно. Князь яростно крикнул: «Стреляй!» — где-то вдали заржала подстреленная лошадь, послышались проклятия умирающих разбойников. Битва началась.

Цзи Фэйань, склонившись надо мной, сказал что-то возвышенное, поцеловал меня в лоб и распорядился унести до конца битвы в безопасное место. Когда на полпути я понял, что́ произошло, и начал доказывать, что не ранен, на мои слова попросту не обратили внимания, посчитав их предсмертным бредом. Слуги вернули меня в «яньский дворик» и передали с рук на руки Юань Мину — тот не спал и заверил их, что разбирается в медицине и осмотрит мои раны. Разумеется, ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что я цел и невредим, разве что в который раз изрядно ушиб затылок.

— Но обратно я тебя, конечно, не пущу, и не проси, — строго сказал он, расстилая циновку в моём флигеле у самого входа. — В битве от тебя пользы будет мало, а со мною ты хотя бы в безопасности.

Снаружи вновь начали бить в барабан — на этот раз сигнал шёл уже с западной стороны, — но «господин Белая Шляпа» был спокоен и, кажется, опять что-то напевал под нос. После пары примочек затылок перестал болеть, и я провалился в сон, а когда проснулся, входная дверь была открыта, на пороге стоял воин Цзи Фэйаня. Его халат был разодран, а лицо перепачкано кровью и сажей. Из двери тянуло дымом, и я понял, что в поместье большой пожар.