Марат Байзаков: Байки из F@cebook

– Драсти, – я под нос.

– Драсти, – он в ответ.

Вот и весь наш диалог с ним за последние три года. Но то было до вчерашнего вечера.

Измазавшись краской и благоухая ацетоном, я, наконец, закончил свою ночную авантюру. При свете полной луны результат моей работы меня вполне удовлетворял. Впрочем, утром, уже при свете солнца, завидя свой измазанный гараж, я кардинально поменял своё мнение. Но это будет утром, а пока я довольный направлялся домой. Наш охранник, обхватив палку как винтовку, стоял на своём посту, словно часовой в Кремле. Проходя мимо, я буркнул ему «Дсвидань».

Тот ответил. А затем мне вдруг послышалась речь на английском: «A fool at forty is a fool…».

Я невольно обернулся. Взглянул на старика.

– Что, простите? – спрашиваю ошеломлённо.

– Говорю, кто же по ночам гаражи-то красит? – отвечает старче. – Ты же труд свой в темноте и не разглядишь!

– Нет, нет, вы до этого что-то сказали на английском, кажись, я не расслышал, – хотел я убедиться, что мне не послышалось.

– То была пословица, старая, английская, – улыбнулся охранник, растягивая свой шрам, – про эволюцию человека, философская, в общем, труднопереводимая. А вообще, англичане говорят: «Too much knowledge makes the head bald».

Тут от неожиданности я и вовсе растерялся. Диссонанс когнитивел меня по полной: передо мной стоял почти что пушкинский старичок, ну тот самый, который три раза свой невод в море закидывал, простой охранник гаражей, шпаривший на английском, причём на манчестерском диалекте.

Мне, дураку, жуть как интересно стало всё про него узнать. Я и давай его вопросами заваливать. Я ему вопрос на русском, он мне на английском ответ, я ему на английском, так он, старый хрыч, на русский перебегает. Тут мы с ним за все три года и наговорили. Поведал он мне всю свою кучерявую жизнь. Смачно так, задушевно изложил. «Эх, сюда бы сейчас Чехова, – мелькнула мысля. – Антон Павлович бы жизнь-то эту кучерявую мастерски нарисовал бы, макая кисть свою в слова».

Старик оказался и вовсе не старик – чуть больше за полтинник. А постареть ему довелось уже на зоне, при строгом режиме, там ведь год за три идут. А загремел он отнюдь не на мелкой краже, а ни много ни мало за организованную преступность, группировку.

– В лихие 90-е все были такие. Организованные! – уточнял он сквозь смех. – Бригада у меня была отменная, Саша Белый позавидовал бы. Уличные лотереи, подпольные производства, рэкет. Нам в нюх втереть да лохов бомбить, ну и винта нарезать – как нечего делать. «Товар» возили по всему миру. Кстати, моё знание английский тут как раз и пригодилось. Что, зря что ли два ВУЗа на «красный» оканчивал!

Вспомнил он молодость свою. Безбашенную. Как группу свою (пока ещё музыкальную) собрал. Как на клавишнике играл, песни пел.

– Ну и допелся, – подытожил он свою эстрадную карьеру. – Батон как-то крошили с местными, те пальцы мои и переломали, лицо порезали, волки позорные. Я и бросил группу свою к чертям, и бригаду собрал, организованную. А тут и масть пошла и впору гужеваться по полной.

Бывший интеллигентный авторитет и вор в законе, выбравшись на волю, тщетно пытался скрыть свой липкий воровской жаргон под английскую речь и пословицы.

– И вот как-то зимой прилетаю, значит, я из Лондона. Везу с собой общак в два чемодана. А в аэропорту меня уже ждут. В общем, приняли мусора меня тёпленького, аркан накинули. Следак попался настырный. Червончик накинули. А я и не стал тереть бузу, всё подписал и отбыл в цугундер.

Он грустно улыбнулся. Закурил. Подолгу глядел как дымок, медленно рассеиваясь, уходил в ночное небо, прямо к звёздам.

– Увы, life is made up of marble and mud, – продолжил он очнувшись. – Молодость растаяла, как мартовский снег. Нет, я на судьбу не в обиде. Ведь каждый рано или поздно отсидит своё, кто на нарах, а кто в бездолье. Видел я шик и блеск, уважение и предательство. Покаялся я. Только вот Зоя, жена моя, с дочкой в Германии-то остались. И в Тель-Авиве вторая, тоже с дочкой. Я-то не выездной теперь, откинулся, женился вновь. Дочка, естественно, растёт. С работой, правда, туговато, не берут нигде бывшего зека, боятся. Потому и торчу здесь, средь гаражей. BBC слушаю, Шекспира читаю. Everything in this life has to be paid for. Всё лучше, чем нары нюхать.

Луна, заскучав от нашей болтовни, завалилась куда-то на бок. Звёзды попрятались за облака. Ну а я медленно брёл домой и думу свою тяжкую думал: «С людьми живыми, не фейсбушными, надо бы почаще общаться… совсем я одичал».

Странный он всё-таки тип. Нет чтобы жить себе, наслаждаться, молодость свою прожигать, так напридумывает же себе всякие рамки, задания, цели, и пыжится как белка в колесе. Тут тебе и список «100 мест», которые он обязательно должен посетить и «1000 вещей», которые он непременно должен проделать, разумеется, пока в ящик не сыграет, и длиннющий список из «1000 книг», которые он твёрдо намеревается прочесть за всю свою неуёмную жизнь.