Марат Байзаков: Байки из F@cebook

Сосед мой человек не плохой, но богатый. И это, кстати, не его вина. А вот то, что он скуп как Кощей это, простите, полностью его заслуга. Впрочем, на то он и богат, что скуп, и всё по той же причине за свой асфальт платит он дважды, а точнее, ежегодно. Ведь его «благоверная» С-класса, шибко избалованная в Фатерлянде, требует ровный настил под колёсами. Он и не смеет ей перечить. Вот и прокладывает его ежегодно.

А каждый божий год к нам нежданно заваливается весна и нахально выпаривает снег с наших дорог, а вместе с ней чудным образом выпаривается и весь асфальт. Наша наука столкнулась с новым уникальным физическим явлением: «Круговорот асфальта в природе».

А у других соседей Москвичи да Жигулёнки сталинских времён! Эти, ясное дело, грязи не боятся, а ровный асфальт им даже противопоказан. Вот и получается, что латает каждый лишь свою часть «беды». Ну а чтоб объединить усилия и проложить вечную дорогу да по всей-то стране… боже упаси, мы же не буржуи какие! Тут вожак нужен. А «настоящих буйных мало, вот и нету вожаков».

А меж тем земля вокруг дома соседа, как кора могучего древа, каждый год обрастает «культурными слоями». Когда-нибудь, лет так через триста-пятьсот, проведут археологи свои раскопки и по этим культурным слоям станут изучать нас с вами – «homoайфоносапиенсов». Раскопают они всю нашу подноготную. Изведают чем питались, чем дышали. Меж слоёв скудного асфальта, с растащенным битумом и мазутом, где-то между полиэтиленовым пакетиком от «Корзинки» и баклажками от Колы обнаружат нашу пятнистую совесть, растленную честь, и прочие потребительские отхода.

Но стыдно уже не будет. Через пятьсот-то лет! Хотя нет, вру, будет, некоторым из нас. Загнанные в краску, ломая пальцы и переминаясь с ноги на ногу, будут они подглядывать на них откуда-то сверху, из рая.

Мало кто знает (да и я особо не распространяюсь), что водятся у меня весьма сомнительные знакомые.

Знакомые эти без определённого местожительства, извечно пьяные, а иные, подозреваю, покуривают б-г весть что.

Например, дядя Миша, он же – Мишань.

Загадочная личность, которая никогда не была уличена в трезвом состоянии. В прошлом, как гласит молва, Михаил Семёныч был активным сторонником марксизма. Говорят, даже внёс свою скромную лепту в строительство коммунизма чуть ли не во всём мире. Располагал хрущевской недвижимостью и крепкой «ячейкой общества». Но всё это была лишь молва, и было это в далёком прошлом. Нынче же дядя Миш собирает пустые тары из-под Кока-Колы и сдаёт в пункт сбора макулатуры, металлолома и стеклотары.

Дядя Алик, его извечный собутыльник, напротив, человек правых взглядов, ярый антиглобалист, антимарксист и даже антисемит. Зато Анти-Алик, как я его уважительно обзываю, испытывает бесконечное отвращение к табаку (хотя неравнодушен к спиртному в любой его форме и количестве) и кошкам (хоть сам живёт не лучше, чем в самом захудалом кошатнике). Собутыльники, как оказалось, в каком-то роде состоят в оппозиции к друг другу и посему между стаканами вместо тостов образуется у них бурная полемика.

Ну и, конечно, как и заведено с менделеевских времён «соображать на троих», третьим из них является Жора. Дядя Жора – человек неопределённой национальности, а значит, как выразились его собутыльники, – «еврей», без определённых взглядов на жизнь, а значит – философ, и без определённых целей, а значит, своего рода, – фрилансер. В отличие от остальных товарищей, дядя Жора любит помолчать. Умеет он это делать. Получается красноречиво, интеллигентно, глубокофилософски. А в заключение дядя Жора возьмёт, да и вставит какую-нибудь да фразочку, всю глубину смысла которой только спустя недели, а то и месяцы, понимаешь.

Вот такие вот сомнительные знакомые водятся у вашего покорного слуги. Не поймите же меня превратно, никоим образом не душил я с ними коварного зелёного змия. Более того, нелегко непривыкшему человеку находится в окружение людей благоухающими всеми ароматами городских отхожих мест. А познакомился я с ними (боюсь сейчас я кого-то разочарую!) в известном пункте приёма макулатуры. Ходили упорные слухи, что в этом самом пункте, в его огромных кучах смрадных макулатур любой прихотливый книгоед мог отыскать для себя редкие экземпляры. Недолго думая, я и устремился в этот рай. Забегая вперёд скажу, что слухи более чем подтвердились.

Обильно побрызгавшись духами, крепко обвязав нос тряпкой, и шарахаясь от мышей и тараканов, я карабкался по пирамиде книг. Спускался же я с неё в обнимку с Арендт Ханной, Шиллером, Платоновым, Достоевским и другими классиками мировой литературы. Внизу, с огромными мешками за спиной и такими же огромными от любопытства глазами, немного пошатываясь, поджидала меня вышеупомянутая троица.