Марат Байзаков: Байки из F@cebook

Вы только представьте: вот она выходит из салона красоты, вся такая ухоженная, изящная, красивая. Вот грациозно усаживается в свою консервную банку. Раза три хлопает дверью, пока, наконец, она не закроется. Затем, вытянув подсос до упора, настырно станет мучить двигатель, пока он не решит завестись. (Наивная жестянка, это же женщина!) Дабы переключатель скорости не вылетал, одной рукой нежно придерживает она его за пробку шампанского, а второй, без никаких там гидроусилителей руля, выкручивает баранку на проезжую часть. А приехав домой, она до двух часов ночи будет смотреть с тобой матчи Лиги Чемпионов, хая при этом судью с вратарём.

Ну, не идеал ли?!

В этот момент вдали показалась то ли женщина, а то ли видение: Тучная женщина лет 40—50, с дымящей сигаретой во рту и огромными сумками по бокам, шла в направление «копейки». Я, испугавшись разрушить мной же выдуманный идеал женщины, махом прыгнул в свою машину, и, не пристёгиваясь, не включая поворотник, был таков.

В той войне мой Дед, с папиной стороны, стрелял редко, но прицельно. Снайперам так полагалось. Вот он лежит замаскированный в болотистой местности, где-то под Львовом, глядит на свою войну сквозь оптический прицел, а сам аул родимый вспоминает. Невестку с матерью. Отца покойного. Окружённый берёзками, тоскует он по чинарам тысячелетним.

«Дыни с арбузами, небось, гниют под солнцем. Хлопок, поди, окрасил поля в белоснежный цвет. Колос ржаной, чай, шелестит по ночам. Покос на носу. А я тут фашиста, словно зайца из кустов, выжидаю».

И вдруг замаячит на мушке фриц. Котелок на голове, гармошка во рту. Стреляй, не хочу!

– Не наааш, – шепчет Деда винтовке. Сдружились они с ней. А с кем ещё общаться, если часами лежишь, не шевелясь, а вокруг лишь смрад да комары? – Не наааш.

В рядовых немцев стрелять не велено. Велено беречь патроны. Вот и выискивает Деда чёрные кресты штурмбаннфюреров. Выжидает. Выцеливает. Вычёркивает сплошь офицеров.

А годы спустя спросят его невзначай, сколько ж фрицов он отстрелял. А Деда глянет им в упор, будто на мушку берёт, и холод по спине. Он ведь правоверный, хоть и советский, мусульманин. Задумается тяжко о деяниях, пригорюнится малость, затем нахмурившись, отчеканит грозно:

«Не надо об этом. НЕ НАДО».

Самолёт готовился к взлёту. 91-летний генерал армии в отставке Гареев Махмут Ахметович расположился в эконом-классе. Тем же рейсом, но уже бизнес-классом, летел молодой человек, менеджер нефтегазовой компании.

Менеджер, приметив ветерана, вскочил с места и направился к старику. Привёл он его за руку в бизнес класс, да и усадил на своё место. Снял с него тяжёлый китель, увешанный орденами Победы: четыре «Красного Знамени», три «Красной Звезды», «Ленина», «Невского», «Отечественной войны» и «За заслуги» III степени. Награды теснились и звенели в унисон. Уважил старика молодой человек. Даже обувь с него снял. Приспустил спинку кресла. Накрыл одеялом. Прикрыл иллюминатор и, собрав свои вещи, ушёл в эконом-класс на его место.

Всё вроде бы правильно, всё верно. Да вот только на посадке у трапа не пустили старика через VIP зону пройти, минуя огромную очередь. Дескать, сервис этот платный, и платить надобно заранее. А стоит проход этот совсем недешёво.

Человек этот в своей жизни прошёл немало зон, причём смертельных. Рисковал и заплатил многим. Но видимо недостаточно заплатил, коли по VIP зоне пройти не позволили. Опять вступился менеджер за старика, уже и платить собирался, да оборвал его старик:

– Нет, сынок, спасибо, НЕ НАДО.

Фронтовик поправил фуражку, застегнул пуговицы кителя, поднял свой чемодан, выпрямил плечи и маршальской походкой направился на выход эконом-класса. Там, в толпе молодых и беспечных, он и исчез, как исчезали все герои.

И только изредка где-то очень далеко можно было всё ещё услышать угасающий звон то ли боевых медалей, то ли церковных колоколов.

В маленьком книжном магазине «Княгиня», что у метро Горького, произошла перепалка между двумя стариками. Эльза Рихардовна, хозяйка магазина, мне шепотом пояснила, что эти двое – фронтовики, орденоносцы, к тому же заядлые спорщики. А спорят они везде и о всяком, что, так или иначе, касается ВОВ: о неточностях в «Воспоминаниях» Жукова, о мнимой необходимости открытия Второго Фронта, о готовности Третьего рейха к войне на два, а то и на три фронта и др.