Марат Байзаков - Байки из F@cebook

А сейчас, как выяснилось, не поделили они полное собрание сочинений товарища Сталина в 18 томах. Книги эти были, мягко говоря, не совсем в хорошем состоянии и к тому же стоили недёшево. Тем не менее, спор разгорался не на шутку:

– Иосиф Виссарионович уже давно куплен, – хрипел тот, что опирался на трость, хотя сейчас он ей как шашкой махал над головой. – Я Эльзе залог оставлял ещё месяц назад.

– Ты, безбожник, – отвечал ему второй, – знай же, что товарищ Сталин никогда никому не продавался. Он и сына-то родимого на генерала Паулюса менять не стал, а ты его, видите ли, купил! – цеплялся он за слова, крепко сжимая под мышкой старую шахматную доску.

– А Сталин-то тебе зачем, слепой? Ты же очками своими разбитыми ферзя от короля не отличишь, как же ты их читать собираешься, а? – орал первый, тыкая своей тростью в ветхие книжки, что на верхней полке выстроились.

– Не твоё это дело, хромой. Сам, небось, тоже не шибко зрячий. А в шахматах я тебя и без ферзя зашахую, понял?

В общем, сошлись они на том, что сыграют три партии в шахматы, кто победит – тому и Сталин. Я и ещё несколько зевак, сгорая от любопытства, чем это всё закончится, естественно последовали за ними. А закончилось всё тем, что книги достались тому, кто живо тростью махал. Ветеран, что в очках был, и вправду зевнул Ферзя и дважды сдал партию.

– И всё же скажи-ка ты мне, – уже спокойно пакуя свои честно выигранные книги, докучал победитель своего извечного оппонента, – зачем тебе они, а? У тебя же пенсия, небось, аккурат на хлеб и лекарства?

Старик подумал с минуту, протёр свои очки и, ещё сильнее прижав свои шахматы, признался:

– Понимаешь, я вот встану утречком ранёхонько, включу свет в комнате, гляну на эти книжки, потрогаю их, и на душе легко-то как станется.

Тут старик, что аккуратно паковал фолиант в сумки, вдруг замер. Оглядел он каждую книжонку. Потрогал их. Призадумался. Ну и решил уступить их товарищу по фронту:

– Так уж быть, старый чёрт, – выдохнул он, – бери, твои они.

Глаза у второго сверкнули. Осанка выпрямилась, будто «Прощание славянки» услышал. Кивнул он в знак благодарности, но дрогнувшим голосом сказал:

– НЕ НАДО. Ты их выиграл.

Быстрыми шагами он вышел из магазина, как дитя обняв свои старые шахматы, видавшие ещё горящий Рейхстаг.

Вот она. Афродита далеко забальзаковского возраста. Статная. Мелодичная. Она не ходит – шествует. Не говорит – поёт.

Её искрящие глаза и солнечная улыбка разглаживают еле заметные морщинки.

Она всё более доверяет утренней пробежке с контрастным душем, и менее китайско-французской косметике.

Она любознательна. В её сумочке всегда есть книжечка. Бывает и на иностранных языках. Она легко переходит с родного языка на русский.

Её всё больше будоражит судьба женщины в песках у Кобо Абэ, нежели героини латиноамериканских сериалов.

Ей интересна заграница, но она её давно не манит. Манит семья. Сын да муж. Столпы её счастья. Заботливая мать. Любящая жена. Она в меру глупенькая, и не в меру мудрая.

Обожает Лигу Чемпионов и разбирается в хоккее. Машину водит под Вивальди, а всплакнуть любит под Шопена. А слёзы эти у неё от умеренности, безмятежности, от простого женского счастья.

Она вовсе не наивна, но верит в чудо и немного в Деда Мороза.

Мужчины ей вслед обычно оборачиваются, но свиснуть – никогда. Ею молча восхищаются, нервно примеривая себя в её годы.

Разумеется, она не курит, потому что и не начинала. К чему ей этот дешёвый пафос?

Она бесстрашна. Понимая, что перемены это и есть жизнь, она их вовсе не боится. Напротив, она сама – перемена. Всегда разная. То дерзкая и милая с мальчишеской причёской, то нежная и страстная с длинными локонами.

Вот она. Афродита.

Однажды, выйдя из морской пены, появилась она на наших улицах… и растаяла, видимо, до следующего Потопа.

Решил я сдуру покрасить свой гараж. Так ближе к вечеру. А точнее на ночь глядя. И вообще, активная жизнь у меня, как у летучих мышей, начинается глубокой ночью. Ну а чё? Душа романтики требует. Засиделся я в офисе допоздна, вот для разнообразия и решил покрасить свой ржавый гараж. Во мраке. Вслепую. Зато под звёздами. Это уже потом, при свете тусклой лампы, выяснилось, что красил-то я больше себя, чем гараж. Ведь ближайший источник света в нашем гараже, как в кинотеатрах, лишь у выхода. Но не об этом сейчас речь.

Речь пойдёт об охраннике. Седой старик, с молодыми глазами. Взгляд, будто в бинокль глядит, непроглядную даль разглядывает. При редкой улыбке еле заметный шрам на левой щеке расплывается по контору губ. Тяжёлыми, но уверенными шагами производит он обход своих владений. Обыкновенно он молчит. Впрочем, и я не многословен. Как все «нормальные» люди, утром я хмурый, не выспавшийся, вечером уставший, нервный. Вот и молчим обоюдно.