Светлана Макаренко-Астрикова - Страж серебряной графини. Кофейный роман-эспрессо. Фейная дилогия. Том второй

А потом папочкин голос гремит, как в пещере, так гулко.. эхом… И мы с мамочкой сидим тихонечко, на самой верхней ступенечке – скамеечке, откуда папочку так хорошо видно, и его красивые волосы, и шоколадные глаза, и лоб…

У папы открытый лоб и брови мохнатые, как елочка… Укрывают глазки и поднимаются так смешно, домиком, когда папа сердится. Понарошку… Он рассказывал так долго и длинно, про красивое море, про старичка, который розы любил, и собирал их в кувшин, его звали Крит.. нет, как то смешно, как кита.

И про Лета 6 6 Имеется ввиду древнегреческий астроном и математик, поэт Фалет. Творчество его мало изучено. Был основателем математической школы в Греции. , который дружил с ним, и про лодки.. И про ветер.. И про то, как человек плывет на корабле, даже – под парусом… И – тонет.. А вместе с ним – все его стихи.. А потом его спасает девушка, какое имя у нее – не запомнила… Похоже на мамочкино.. И все стихи спасает… Мокрые – сушит.. Раскладывает листочки на берегу.

Звонок.. Мамочка – вздрагивает, и мы несемся вниз, и опять бежим, и кофе пьем, и пирожные смешные. Маленькие, они только руки пачкают, и не успеваешь «ням» сказать – вкусно и быстро проходит… А потом мы опять бежим в машину, и едем в галерею.. Ух…. У мамочки там – " открытая дитория».. Это, когда все сидят на подушках, на полу, прямо в зале, и мамочка всем рассказывает какую нибудь красивую историю… Легенду. Сказку. Про картины.. Или про стихи.. И про всяких людей, которые их писали… А сегодня.. Мамочка про себя рассказывала…

Грэг: Записи в кожаном блокноте.

…У Ланушки моей было минорное настроение.. И я опять услышал ее импровизацию, которую – не догонишь, не успеваешь записать.. Настолько она летуча.

Фалет.. Что то такое строгое, летучее, как парус… Строки ровные. Белые тоже, как это рядно, холсты.. Знаете, их, наверное, такие пряла Пенелопа. Да, Грэг? – она обращается ко мне округло поводит плечами, сидя на фиолетовой подушке, чуть поджав ступни под себя, крохотные в скользком капроне… Вокруг, на таких же подушках студенты, с разных курсов, вольные посетители, купившие билеты… Распластанные пятна подушек на теплых квадратах просцениума. В полукруглые окна бросает брызги щедрое, почти как в мае, мартовское солнце. Обманчивое…. Я отрывисто исписываю обе стороны блокнота… Думаю, про себя: не озябла бы, ей опасен кашель… Но следить взглядом – не хочу. Обнимаю хрупкое тельце Никуши, сидящей рядом, на валике – подушке бежевого цвета. Ланочка продолжает говорить своим серебряным голосом, словно нить прядет:

– Ровные квадраты холста Пенелопа потом выжаривала на солнце. И все смотрела на море. Ждала корабля…

Скучно ей было ждать.. В нетерпении кусала губы, теребила волосы, запускала в них пальцы. Есть такие, знаете, нетерпеливые женщины.. Они не выносят одиночества.. Но – скрывать надо. Хочешь же быть женой примерной, без тени, в глазах итакийцев 7 7 Жители полуострова Итака – Автор. .. И по ночам смотришь, лежишь на белый потолок с квадратами колышущегося моря, и самой себе сознаться боишься, что хочется тебе увидеть мужа, ощутить тяжесть его тела над собою, тонуть в бездонности его глаз.. И нельзя об этом никому говорить – прослывешь распутной…

…Записать, не забыть, о господи! Мои пальцы слегка дрожат. А она говорит дальше, спокойно, как журчит ручей, вырвавшийся на волю в тонкое тепло начала весны.

– А я вот, когда в гипсе лежала, то просто смотрела в потолок, ни о чем не думала, ни о каком муже.. Для меня это был как айсберг, потолок.. Я лежала, не мигая, потом кто то радио включил, и на арабском языке – песня, такая хрипота, горлом, знаете, словно не дышат над щербетом или над розовыми лепестками.. И не понимая по – арабски, ну, ни бельмеса, а в Париже часто Тунис ловился, так, волна, – она делает неопределенный жест рукой, изящный, и браслет из александрита скатывается с ее запястья —