Светлана Макаренко-Астрикова - Madame, когда сжигают корабли…

© Светлана Анатольевна Макаренко-Астрикова, 2015

© В. Горбачев, фотографии, 2015

© Людмила Маркова, иллюстрации, 2015

Редактор C. А. Макаренко-Астрикова

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Портрет Светланы Макаренко-Астриковой. «Кармелита». Коллекция автора. Фотошоп. Автор Людмила Маркова.

…Ты помнишь? В том древнем мифе об Орфее и Эвридике, Орфей вел за собою Любимую прочь из царства Аида, в надежде вырвать ее навсегда из лап смерти. Воскресить. В надежде снова быть с нею рядом. В нашем с тобою мифе мы четко, определенно, меняемся ролями. Миф переписан заново. Нами, простыми смертными. Ты, любимый Орфей, ушедший от меня в неведомые мне – пока что – дали или выси, а, может быть, и в подземные пещеры – (воображение вольно быть с тобою везде, как не больно мне, живущей, отрываться от Тебя!), – идешь своим Путем.

Заповедав мне окликать тебя, звать, запоминать, удерживать в памяти твои черты, оттенки голоса, прикосновения, аромата, жеста, слова, смеха, взмаха ресниц…

Как сокровище, пленившее душу навсегда. Душу, трепетную, шаткую, ласковую спутницу в мире земном, непрочном… В мире, где ты был со мною так недолго.

Орфей… Почему я называю тебя Орфеем? Античным героем, легендой из неведомого мира, который колышется во мне с детства, как морская волна, и пропадает в Небытии, зыбком и призрачном. Был ли он? Не был? Я не могу сказать точно.

Но ведь как только я увидела тебя, узнала, ощутила, приняла, ты сразу стал для меня Орфеем – светло, прохладно, непреложно. Категорически.

Вкаждой строке, звуке, ноте, шепоте, полутоне тебя, я видела и ощущала всю суть твою именно, как Орфея – поэта: в грифельно – ясной прозрачности строк твоих писем, которые, чуть позже – стали стихами… Посмели стать.

…Как же, когда они пришли, воплотились в строфы, эти стихи? Определенного, категорического, императива не было в их движении, похожем на танец. На медленное, томящее танго. Фокстрот. Блюз. Они не имели сначала четкого профиля, адреса… Я могла их читать кому угодно. Когда угодно. Потерявшему. Обретшему. Отчаянному. Нежному. Отрекающемуся. Влюбленному Ревнивому.. Любому. Всякому.

Все и повсюду воспринимали этот мир и миф строф – своим личным пространством.

Но вот появился Ты. Ворвался в мою жизнь прохладным и мягким облаком. Облаком нежного ливня над жесткой и жестокой пустыней.

И постепенно оно стало только твоим. Это, колеблемое ветрами Души, пространство. Пространство рифм. Лишь твоим. Истинно – твоим.

Такой непреложный, властный, «римский», победный, захват меня устроил. Вполне. Строфы, начертанные судьбой, так легко и тотчас же, непокорно, но непреложно – обрели адресата. Любовь обрела адресата навсегда. И никогда больше его не потеряет. Это я могу и смею обещать тебе твердо. И до и – после.

Да….. Захват был тихим и постепенным. Полным. Вселенским. Посреди удивления и отчаяния. Неверия и улыбки. Посреди встреч и расставаний…

Так, море, исподволь, затапливает пустынный пляж. Так, жадный пламень слизывает хрупкие крошки с рассыпающегося в костре забвения палимпсеста. На свитке этом уже почти стерлись, исчезли очертания букв.

Но стоит только мне взять в руки перо, осторожно прорисовать кончиком овал, тильду, омегу, альфу, эпсилон, кси.. что еще, что?? – как все возвращается снова.

Смысл, тайна, насмешливо – ясный, чуть капризный, ритм строфы….. В ней – так полно и так свежо все: очертания твоей улыбки, насмешливой, но теплой и настолько мудрой и нежной, что я тотчас же прощаю легкое желание поддразнить….. Если есть что и было что – прощать…

Солнечный всплеск твоих глаз, тень твоих ресниц, Бархатные, немножко томные, дразнящие, певучие ноты в голосе. Обретающие – мгновенно – стальную, металлическую, серебряную жесткость, и точность, разящую, алмазную, если то – нужно было!

…Плавный взмах, всплеск, чарующий, и в вечности, жест твоей кисти, пальцев, хрупких, танцующих, удивительно длинных, музыкально – нервных, теплых.. Пульсирующая ямка на шее, чуть в стороне от родинок, горячая и тоже – нервная, слегка взлохмаченные, непокорные волосы, подвижный рот, твердый подбородок, очерченный болью и силой воли… Все, все возвращается снова, мой Орфей. Возвращается, чтобы – остаться.