Ярослав Калака - Наряд. Книга 1. Чёрное небо

Я облегчённо вздохнул. С вопросом повезло:

– Не следует стоять боком к противнику под тем якобы предлогом, что так представляешь меньшую площадь для прицела. Дело в том, что в таком положении наиболее важные для жизни органы человека более уязвимы для пуль противника, чем в положении, когда он стоит к нему лицом.

Гнездивилов победоносно улыбнулся уголками губ и поднялся со скамьи.

– Останьтесь, Алексей Дмитриевич, – попросил Пароконный, – если не торопитесь. А Вы, Гарвий, свободны, – расписавшись, он протянул мне мою тетрадь, – и помните, что все мы , будем завтра ждать Вашего благополучного возвращения.

– До свидания, товарищ полковник, товарищ подполковник, товарищ майор, товарищ капитан, Алексей Дмитриевич.

– Кривенко ждёт тебя, – пробасил Перегудов. – И через час ты должен быть в постели, я проверю!

– И помни, Гарвий, – напоследок сказал Перчин, передавая мне маленький тубус – контейнер для моего связного, – что если риск – отец разведки, то осторожность – её мать.

Время поджимало, но, несмотря на усталость, до отбоя мне предстояло сделать кучу дел. Все они касались предстоящего завтра выброса на поверхность и были безотлагательны. Плюнув на логику очерёдности, я решил выполнять их по принципу «что первое под руку попадётся». Первым попалось получение гражданской одежды. В ней на поверхности я был должен выглядеть как обыкновенный босоножка, то есть бродяга. Для этого я пришёл в каптёрный грот, который располагался в жилой части системы Центра.

– Смотри-ка, Дима, у меня припасён для тебя подарок, – сказал мне каптёрщик Коля Кривенко, протягивая мне синие кальсоны.

– Тёплые, – улыбнулся я, пробуя ткань на ощупь. – Что тебя интересует в этот раз?

– Олово, – ответил Коля.

Он был круглолиц и отличался необыкновенно практичным складом ума. Впрочем, каптёрщики всегда парни не промах.

– Если тебе на глаза попадётся оловянная ложка или вилка, а лучше парочка, я буду несказанно рад.

– Я тебя понял… Коля, а когда будет смена комков? Мой совсем стёрся, погляди, особенно с внутренней стороны! – я расстегнул несколько пуговиц, чтобы продемонстрировать состояние своего кителя.

В Центре курсанты ходили в военной полевой форме. Говорят, что прежде их меняли раз в полгода.

– В следующем месяце… Думаю, в конце… Может быть. Не говори пока никому, на данный момент это строго конфиденциальные данные, – подмигнул он мне и улыбнулся. – Держи. Носки, штаны, футболка, джемпер, свитер, куртка, ремень, кепка… – он вывалил передо мной кучу замызганного тряпья, от которого отвратительно разило. – Распишись здесь. Я торопливо, но тщательно проверил одежду и расписался в карточке выдачи.

– Через какие точки выходишь-входишь? – спросил Кривенко, стряхивая пепел от сигареты в полулитровую банку, наполовину заполненную почему-то не окурками, а одним только пеплом.

– Восемнадцатая и первая.

– Ну, можно сказать, что повезло.

– Почему?

– Недалеко от нас.

– А, ты об этом. Коля, побежал, куча дел, спасибо.

– Ни пуха тебе завтра, Дима!

Центром жилой части системы 72-го уц КСПН пкс, что расшифровывалось как «учебного центра Командования специального подземного назначения подземных коммуникаций сопротивления», был плацевой грот. Его размеры впечатляли: громадный высокий зал своим существованием, казалось, бросал вызов подземному миру, которому по понятным причинам не свойственны большие пространства. Потолок плацевого грота мы называли «чёрным небом» из-за его переплетённой паутины гирлянд ламп вверху, снизу отдалённо напоминающих звёзды. В нём же, как в самом вместительном гроте, происходили построения.

К нему примыкали, первый – с западной, а второй – с южной стороны, два других грота. Меньше по площади, они имели с плацевым гротом общий потолок. Однако их высота была куда ниже, то есть, говоря другими словами, их пол располагался выше пола плацевого. Таким образом, они как бы «нависали» над ним так, что из них открывался вид на плацевой примерно с трёхметровой высоты.

В гроте, примыкавшем с западной стороны, располагался второй курс. А в южном гроте – мой, то есть первый курс. В нём в два яруса стояли армейские кровати, на которых мы спали. В соседних ответвлениях, они были небольшого размера, размещались остальные комнаты нашей казармы. Самыми главными среди них были канцелярия, оружейная, бытовая и досуговая.