Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

— Хм… сорваться я запросто могу и сейчас, и вы — рядом со мной.

— …Действительно! — на ее изящных губах неожиданно сверкнула улыбка. — И простите, я больше не буду вас отвлекать! Ведите машину спокойно.

Мудрое решение. Только вот чему она так обрадовалась, интересно?

Впрочем, отвлекаться действительно не стоило. Царапая гранит заторможенной гусеницей, я развернул танк в противоположном направлении, и повел вверх по второй полке серпантина. Свисавшие из трещин гирлянды плюща цеплялись за правый борт, а пару раз я даже задел надгусеничной полкой о камень, слишком прижимаясь к стене. Оставалось лишь надеяться, что сидящие на броне за башней гардариканцы — суровая северная девица и двое крестьянских парней — не свалятся с перепугу.

Второй поворот оказался еще страшнее — естественно, строители не рассчитывали на то, что здесь окажется огромная бронированная тридцатитонная машина, и вписаться в него удалось лишь чудом; в какой-то момент, когда из-под гусениц вниз посыпался треснувший край гранитной полки, я подумал, что все кончится прямо сейчас. Танк так и норовил покатиться вниз, стоило лишь выжать сцепление при переключении передач, отзываясь на испуганные зажатия тормозов резкой раскачкой, поэтому в итоге я даже и не пытался перейти на вторую передачу, так и полз на первой, заставляя всех кашлять в облаках сизого солярового перегара.

Впрочем, после тесного второго поворота страх отчасти перегорел; напряженные нервы поневоле расслабились, и третий поворот по этой причине показался даже проще — конечно, если не смотреть в ста пятидесятиметровую пропасть, разверзнувшуюся непосредственно за левой гусеницей. Тем более, что скальная стенка справа стала не такой монолитной и крутой. Сверху, от недалекого уже края обрыва, спускались трещины, заросшие мхом и мелким кустарником. Полка стала чуть шире, над ней склонились кроны растущих наверху разлапистых буков, по которым, казалось, ползли оказавшиеся совсем рядом низкие облака. Почти в самом конце подъема, перед выходом на плато, слева, на краю дороги в трещинах скалы даже угнездились несколько невысоких, перекрученных, узловатых сосен, покачивающих иголками над страшной высотой.

Танк как раз поравнялся с ними, когда справа на обрыве вдруг без всякого предупреждения громко затрещали и закачались кусты орешника, и мелькнуло огромное угловатое тело.

— Берегись!!! — отчаянно закричала Грегорика. В следующую секунду небо потемнело, и танк сотряс чудовищный удар. Прямо перед моим носом по лобовому бронелисту с визгом проехался острый роговый коготь, а над головой оказалось знакомое сложное переплетение суставов и панцирных пластин, соединяющее мощную конечность с нижней пластиной панциря огромного клопа. Пахнуло гнилью.

Новый панцирный гад подстерег нас и действовал крайне умело, всем десятитонным весом прыгнув с высоты трех-четырех ярдов прямо на еле взбирающийся в гору танк. Машину мотнуло влево, я отчаянно зажал тормоза, но танк, не слушаясь, неудержимо заскользил вниз, с края полки — в огромную туманную пустоту.

Сколько секунд займет полет с двухсотметрового обрыва?.. Корпус, конечно же, не выдержит удара о камни внизу, и сомнется, словно консервная банка, смяв и зажав наши тела. Взорвется ли боезапас и горючее? Для нас это уже не будет иметь никакого значения.

Но вместо невесомости и последнего плавного полета в бездну я ощутил лишь резкий крен. Удар слева, треск, новое сотрясение, соединившееся с металлическим лязгом, качание на рессорах… и все.

Чувствуя, как вставшие дыбом волосы снова пригибаются обратно под весом танкового шлемофона, я осмелился выглянуть наружу, чтобы оценить обстановку.

Нас спасли только вцепившиеся длинными корнями в трещины горные сосны. Отброшенный ударом танк, уже готовый свалиться в пропасть, налетел левым бортом на узловатые стволы, и замер, накренившись градусов на двадцать. Где-то позади задушенно пискнула Весна. Повернув голову вправо, я встретился с испуганными зелеными глазами Грегорики, шлепнувшейся на сиденье пулеметчика.

— Мы не упали?..

— К-кажется… кажется нет. Зацепились за деревья!

Но панцирный клоп не дал нам передышки больше, чем на пару секунд. Панцирь наверху исчез, а танк снова сотрясли мощные удары — судя по всему, клоп спрыгнул на дорогу и принялся молотить клешнями по правому борту, пытаясь сбросить машину в пропасть. Корпус беспорядочно затрясся, но за моей спиной уже зарокотали шестеренки горизонтального привода башни. Я сжался, ожидая оглушительного выстрела, но вместо этого в наушники ворвался напряженный голос Брунгильды: