Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

Впрочем, несмотря на возвышенность, картина не вызывала подъема настроения. Наоборот, от взгляда на низко ползущие тучи, задевающие ржавые огромные лопасти, почему-то тоскливо засосало под ложечкой.

— Как же они туда поднимались?.. — начал, было, я, но остановился. Отсюда уже можно было различить, что скальная стена здесь оказалась не совсем отвесной, и к подножию мельницы вел узкий и крутой серпантин с двумя поворотами в противоположные стороны. Мало того, ярдах в трехстах дальше, над заросшими ежевикой развалинами небольшого монастыря, торчала двурогая решетчатая мачта — от нее уходила вверх, к башне, тонкая линия канатной дороги. — Оригинально. Значит, продукцию они поднимали и опускали подвесными вагончиками?

— Видать, так, — кивнул Герт. — Всякий раз кататься по эдакому обрыву — голова закружится.

— Но нам все же придется. Пешком воевать с панцирными клопами нет никакого желания.

Миновав перегрузочную станцию канатной дороги, я провел танк еще с полмили, петляя по склону вместе с дорогой. Наконец, впереди появилась нижняя площадка серпантина. Двигатель низко зарычал на первой передаче, а гусеницы принялись лязгать по вырубленной в граните узкой полке.

— Дороге еще больше лет, чем мельнице. А ту построили еще в девятнадцатом веке, — пояснил гардариканец. — Раньше там, на плато, были еще и шахты. Но свинец, медь и золото выбрали, а разработки засыпали.

— Это хорошо, не то бы нечисть и там могла бы угнездиться. Кстати, а что значит "Бергфридхоф"?

— Горное кладбище. Монахи там наставили склепов. Это же ведь монастырская мельница и была, пока ее не национализировали после революции.

— Революции?.. Какой революции? Я был уверен, что ваша коммуна появилась после Науфрагума… ничего не понимаю.

— Совсем рехнулся? Причем тут ваш Науфрагум?.. — Герт постучал себя пальцем по лбу. — Революция была за пятнадцать лет до него.

— Стой, я так и не понял… что за революция?

— Да обычная революция, коммунистическая, — пожал плечами гардариканец.

— Как так?.. — удивленно вскинулась Грегорика. — Но… об этом не было ни слова…

— …Ни в одном из учебников!.. — синхронно подхватил я. — И у Моммзена тоже.

— Подождите, но как такое может быть? Может быть, вы говорите про какой-то переворот или что-то еще…

— Да какой переворот — тогда ж скинули всех императоров! Здесь у нас, в готских землях, потом в Склавонии, и еще штуки три, не помню уже, где. И с тех пор была республика.

— Свергли императоров?.. — нахмурилась Грегорика. Ее удивление можно было понять — я и сам не мог поверить своим ушам. Герт совершенно обыденно говорил о вещах, которые абсолютно не вписывались в нашу картину мира. Коммунистическая революция и республика в Гардарике, за пятнадцать лет до Науфрагума?.. Какая-то чушь. Тогда с кем же предполагалась новая война, в которую так опасалась быть втянутой Либерия? В исторической науке общим местом считалось, что Либерии угрожала объединенная Гардариканская империя, а никакая не республика; и именно имперские милитаристы, разрабатывая загадочное глобальное оружие, погубили весь континент. Может быть, молодой гардариканец просто что-то напутал?

Впрочем, танк уже выкатился на серпантин, и у меня не осталось лишней секунды, чтобы раздумывать над этим. Поэтому я просто недоуменно покачал головой и сказал:

— Слушай, обязательно расскажешь потом, хорошо? Сейчас отвлекаться не могу, чтобы не свалить нас всех вниз.

В самом деле, подъем взял с места в карьер, и уже к первому повороту на сто восемьдесят градусов наш танк поднялся ярдов на сорок над землей — настоящий аттракцион "гардариканские горки". Почему, кстати, их так называют? Гранитное полотно дороги, конечно, выглядело неизмеримо более надежным, чем ажурные пандусы, протянувшиеся над пустотой в геодезическом куполе, но тогда я не мог оценить реальной глубины. Сейчас же, при свете дня, от высоты захватывало дух, и торчащие из зарослей у подножия, словно гнилые зубы, гранитные обломки, выглядели очень и очень неприятно. Принцесса, перегнувшись через борт, заглянула вниз и передернула плечами.

— Сейчас я еще больше поражаюсь вашей храбрости, Золтан, — вдруг заметила она. — Провести танк по тем хрупким эстакадам — это нечто невероятное.

— Что?! Это же вы провели меня за собой; сам я бы никогда не решился на такое безумие.

— Но мне-то ничего не грозило, это вы могли в любой миг сорваться вниз вместе с танком!.. — запротестовала Грегорика, причем, насколько я мог судить, совершенно искренне. Неужели она в самом деле не понимает, насколько героически вела себя?