Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

— Если на то пошло, я готов целовать эту руку. Ведь сам я жив сейчас только благодаря тому, как она крепка.

Телохранительница вдруг попыталась вырвать свою ладонь из моих пальцев и даже, кажется, чуть-чуть покраснела — неужели решила, что я немедленно приступлю к делу? Не отпуская, я продолжал:

— И хоть в боевой доблести мне с тобой не сравниться, такие чувства мне знакомы. Ведь на моей совести тоже… те, кого я раздавил гусеницами. Но, хоть в смертоубийстве и нет ничего хорошего, мы защищали себя и других; возможно, это все же зачтется на страшном суде. Мне лично в голову не придет обвинять тебя. И принцесса наверняка согласится с этим.

Волнение и смущение на лице Брунгильды быстро сменилось привычно замкнутым выражением. Помолчав, она строго ответила:

— Я не осмеливаюсь судить о том, что думает госпожа.

— И совершенно напрасно. Как ты думаешь, зачем она попросила меня потанцевать с тобой? Неужели для того, чтобы оскорбить или унизить? Да она буквально открытым текстом сказала: "Сделай так, чтобы у Брунгильды на душе стало полегче; может быть, она избавится от груза, который ее гнетет".

На лице телохранительницы снова мелькнуло смятение и неуверенность.

— Это… это мне не приходило в голову, — наконец, призналась она. Но буквально секунду спустя сердито нахмурилась и отрезала: — Не знаю, зачем это говорю. Ты оказался не таким слабаком, как показалось сначала, но это не значит, что тебе позволено совать нос в дела госпожи.

Спорить было бессмысленно, хотя логикой это заявление не блистало. Поэтому я только криво усмехнулся, пожав плечами.

Последние ноты печального вальса под дождем улетели к низким облакам и погасли. Грегорика, совершенно поглощенная музыкой, не сразу опустила скрипку — она так глубоко ушла в какие-то печальные мысли, что не обращала на нас никакого внимания. Мы с Брунгильдой тоже замерли, точно в оцепенении, слушая шелест дождя по тесовой крыше. Наконец, телохранительница отстранилась, не поднимая на меня глаз, отошла и неподвижно замерла у того же столба, где и раньше.

Принцесса, словно очнувшись, утомленно тряхнула головой. Потом шагнула к поникшей Брунгильде и положила ей руку на плечо. Вспомнив про меня, принцесса болезненно и слабо улыбнулась.

— Кажется, я слишком поддалась меланхолии. Простите. И ступайте внутрь, Золтан, становится холодно.

Она настолько очевидно хотела поговорить с телохранительницей наедине, что никаких дополнительных объяснений не требовалось. Более того, контраст ее же собственного задорного настроения всего полчаса назад и теперешней тяжелой атмосферы оставил мне возможность лишь молча повиноваться.

В низенькой "зале" корчмы было весело и шумно — я даже постоял на пороге, немного ошеломленный сменой атмосферы холодного и печального дождя под тоскливые звуки скрипки на тепло и вкусные запахи. То, что мне удалось перехватить после возвращения в поселение, уже плотно утряслось с помощью танцев, поэтому столы, на которых наблюдались грубые кувшины и глиняные миски с дымящейся жареной поросятиной притягивали, словно магнитом.

Из-за одного из столов бодро замахала Алиса:

— Эгей, давай сюда! Мы тебе местечко нагрели!

В самом деле — Весна, сидевшая рядом с рыжей подругой детства, торопливо подвинулась, освобождая кусочек дубовой лавки,

— Садитесь, Золтан Святославич, — застенчиво улыбнулась она.

— А толкаться обязательно?.. — пробурчала сидевшая с другой стороны от нее София, которую Весна немного подвинула, прижав к костлявому боку — кого бы вы думали? — скрипача Пенко. Впрочем, даже трансильванка не стала долго хмуриться, воздав должное пирогам с капустой.

Народу в тесной корчме скопилось немало, поэтому празднующие свое спасение от разбойников крестьяне сидели на лавках плотно, плечом к плечу, и свободных мест не наблюдалось вовсе. Даже мои спутницы — казалось бы, чужие и впервые появившиеся в деревне буквально вчера, без проблем влились в местную публику, оказавшись приняты, как свои. Замотанный и красный корчмарь и его помощницы носились туда-сюда, едва успевая подтаскивать незамысловатые, но вполне аппетитные кушанья и напитки.

Отказываться от приглашения не было никакого резона. Я перелез через скамейку, стукнувшись коленом о толстую дубовую столешницу, устроился между девушками и потянулся к стоящему посреди стола кувшину. Рука неожиданно наткнулась на уже налитую кружку, которую с готовностью подставила Весна.