Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

Отвергнутый танкист застонал, закрыл лицо руками и упал на колени, а Алиса, завороженно наблюдавшая эту сцену, проговорила:

— Вот это да!.. Я думала, такое только в синематографе бывает!

— И в дамских романах, — поддакнул я.

— А жизнь-то, оказывается, еще интереснее и романтичнее театра…

— Еще бы, друг Горацио.

— Иронизируй, иронизируй. Но и тут как в жизни — одним вдруг валит счастье, а другие остаются с носом.

Алиса шагнула вперед и сочувственно похлопала Герта по плечу.

— Ну-ну, не переживай!.. В другой раз и тебе повезет.

Тот, всхлипнув, пробурчал:

— …Несчастливец же я!.. Сколько ж ухаживал, пряников перетаскал! Э-эх, ни в жисть ее не забуду… — и вдруг замолчал, переведя глаза на Алису. Его брови начали ползти вверх, а взгляд приобрел странное выражение. Подруга вздрогнула, быстро отдернула руку и на всякий случай ретировалась. Мои же глаза как раз в этот момент упали на круглую решетку в полу, прикрывающую какое-то отверстие. Наступив на нее, я всмотрелся вниз — там оказался выложенный камнем глубокий колодец диаметром около четырех футов. Источник воды? Едва ли — ведь рядом река и сколько угодно чистой горной воды, которую проще всего доставлять по желобам. Поэтому я совсем не удивился, услыхав донесшийся со дна колодца человеческий голос.

Откинуть решетку оказалось нетрудно — ее запирал лишь небольшой замок, который поддался первому же удару найденным в чулане топором. Сбросив в колодец крепкую веревку, на конце которой было привязано ведро, я с натугой вытащил неожиданную добычу — девушку примерно моих лет или чуть старше. Она сильно исхудала, хотя и до того, как оказалась в заключении, скорее всего, выглядела поджарой и жилистой. Пучок темных грязных волос, увязанный на затылке какой-то проволочкой, высокие ботинки с металлическими пряжками, драная холщовая куртка цвета хаки. И совершенно бесстрашный взгляд. Оказавшись наверху, она осмотрелась и задержала взгляд на Герте, который все еще переживал крушение своих романтических надежд.

— Эй, я тебя знаю, — проговорила незнакомка хрипловатым простуженным голосом. — Видела у барона Вака.

В ее гардалингве чувствовался какой-то незнакомый акцент, кажется, северный. Хм. Где-то я такое слышал… похоже говорили рыбаки из Нантакета, потомки эмигрантов из Скандинавии.

Несчастный Герт поднял голову, смерив пленницу мрачным взглядом.

— Погоди, это ж когда ватага Дагфинна Скатт-ягера проходила нашей магистралью? Дай-ка вспомню… месяца полтора как?..

— В точку, — лаконично подтвердила незнакомка.

— Так, выходит, вы тоже к Ейнаугигу попались в лапы? Туда шли или обратно?

— Обратно. Чтоб ему заплесневеть, паршивому псу, — выругалась девушка.

— Хм, — с долей сочувствия хмыкнул Герт. — И много несли?

— Мало. Это нас и сгубило.

— А где же прочие ваши?

— Скатт-ягер слишком долго запирался. К счастью, он раскололся раньше, чем дело дошло до меня.

В самом деле, на лице девушки виднелись следы побоев, губа свежерассечена — но она могла похвастаться хотя бы тем, что осталась живой. Судьба ее спутников, помня о том, как одноглазый атаман пополнял свою коллекцию черепов, вызывала большие опасения. Герт покачал головой, оценивая выверт судьбы.

— Не слышал тогда, как тебя называли.

— Гейрскёгуль. А это кто? — северянка, в которой нетрудно было узнать резкую и самостоятельную родственницу Брунгильды — хотя бы по духу — перевела прозрачные глаза на меня.

— Либерийцы, — махнул рукой танкист. — Как там тебя, Золтан? Расскажи ей сам, коли охота.

— Слишком долгая история. Лучше в другой раз, — ответил я, оглядываясь назад. Пора было возвращаться в центральный зал, где Грегорике, как командиру нашей экспедиции, предстояло решить судьбу тех, кого мы нашли в разбойничьем лагере.

Это была непростая задача. С пленницами и рабами, которых разбойники заставляли трудиться на обустройстве лагеря и прочих тяжелых работах, или назначали на продажу — это значит, что в Гардарике процветает торговля людьми? — проблем не возникало. Жители близлежащих деревень и хуторов, захваченные в плен бандой Ейнаугига, когда та только что пробралась в эти края — несколько месяцев назад — смогут вернуться домой или найти приют у родственников хотя бы в Велких Домах. Но наложницы с детьми и рабы, которые попали к бандитам раньше, возможно, несколько лет назад или далеко отсюда, которым некуда возвращаться?.. Что делать с ними? Можно понять их панику и отчаяние — теперь они остались совершенно одни, лишившись своих, пусть и нелюбимых, мужчин и кормильцев. Одни они, конечно, не выживут — ведь это ущелье разбойники выбрали лишь потому, что его легко оборонять, но жить здесь невозможно, на каменистой почве и в вечной тени даже огород не развести. Оставить их в деревне? Но каково наложницам будет смотреть в глаза вдовам крестьян, убитых этой ночью? Как крестьяне отнесутся к бастардам разбойников, разоривших деревню?