Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

В самом деле, у левой стены, куда указывала подруга, сжались перепуганные женщины с детьми и девушки, не менее полутора десятков душ. Одеты они были попроще, чем старшая наложница, и на лицах их также была написана не радость от освобождения, а паника и откровенный страх. Немудрено — их мужчины, пусть и страшные, взявшие их насильно, но постепенно ставшие привычными; те, кому они готовили и стирали — оказались перебиты. Многим женщинам наверняка некуда было возвращаться — на месте их родных деревень и хуторов дымились одни пепелища; и даже тех, чьи родные остались живы, вряд ли радостно встретят дома с разбойничьим приплодом.

— Рабы заперты в западном пакгаузе, а пленники — здесь, — указала Ивет, достав тяжелую связку ключей.

— В чем же разница? — поинтересовался я, и она без всякого выражения ответила:

— Рабы трудятся, выполняя указания барона, а пленников он предназначал на продажу или…

— Давай сюда, варначья подстилка!.. — рявкнул Герт, выхватив ключи. — … Наслышаны, чем твой душегуб с непокорными пленными забавлялся!

— Да, — наложница мертво склонила голову. — Он использовал вон ту пилораму.

От одного взгляда на стоящую в боковом отсеке ржавую вертикальную станину, в которой были натянуты три тонких темных пильных полотна, и металлическую тележку с крепежными винтами, размер которых позволял зажать как деревянное бревно, так и человеческое тело, меня по коже продрал мороз. Весна и Алиса за спиной синхронно сглотнули, точно подавившись.

— А это кто? — спросила принцесса, переведя взгляд на труп человека в кожаных шароварах и короткой шелковой рубахе, перекрещенной портупеей. Он лежал на холодном каменном полу ничком, вытянув вперед татуированные руки, а из-под головы натекла темная лужа. В бритом затылке зияла кровавая рана.

— Его подручный, Скрипач, — так же безэмоционально пояснила старшая наложница. — Он не хотел сдаваться, намереваясь отстреливаться отсюда. Но это бы кончилось тем, что вы просто снесли бы лесопилку из пушек. Пришлось его застрелить.

Вытащив из-за пояса браунинг, я понюхал ствол — да, свежий запах пороха. Валявшаяся на полу маленькая бутылочная гильза выглядела точно так же, как те патроны, что остались в магазине пистолета.

— Последний из серьезных бойцов? Остальные, наверное, были с атаманом в деревне.

— Это так. Еще двое остались в вагоне, а трусы сбежали в теснину.

Грегорика кивнула и обернулась к Божидару.

— Господин староста, пошлите людей проверить здание и окрестности. Поставьте пару человек в караул со стороны ущелья.

— Сей час, господарыня! — послушно прогудел тот и повел нескольких односельчан к воротам, ведущим на заднюю сторону лесопилки.

Герт тем временем уже успел отомкнуть замок на расположенной в правом цехе клетке, выпустив оттуда с десяток девушек и девочек. Они выглядели совсем не так, как наложницы разбойников — жалкие отрепья, исхудалые лица в кровоподтеках, потухшие взгляды. Некоторые их них не сразу поверили, что снова свободны, а одна так и осталась сидеть и крупно дрожать, забившись в уголок клетки подальше от вошедших мужчин. Наш коллега-танкист порывисто схватил за плечи одну из девушек:

— Снежанка!.. Вот видишь, я же тебя спас!..

Та залилась счастливыми слезами.

— Вот же не чаяла тебя увидеть! Откуда ж ты взялся, Герт?!.. Скажи, взаправду всех душегубов перебили?..

— Перебили, перебили! И я им только что задал, что только щепки летели! Слыхала мою пушку?..

— Слыхала, слыхала… — крестьяночка вытерла слезы и, всхлипывая, завертела головой. — …А Пенко, Пенко ты не видал?.. Он тоже здесь был, только нам и перемолвиться не давали, тати, грозились забить насмерть!.. Живой ли он?!..

С противоположной стороны большого зала донесли громкие голоса — там выпустили запертых рабов из подвала в левом крыле. Обросшие, грязные, пахнущие неволей крестьяне гурьбой вывалили к очагу, звеня кандалами и громко галдя. Кто-то рыдал от радости, кто-то злобно пинал труп застреленного разбойника, кто-то бросился отрывать куски мяса с остывшей на вертеле туши — видимо, разбойники не кормили рабов со вчерашнего дня.

Исхудавший юноша в полуистлевшей рубахе, с железным ошейником на шее спотыкаясь, выбежал на середину зала. В его черных глазах горела безумная надежда.

— …Где ты, Снежанка! Снежанка!!!..

Вырвавшись из рук Герта, девушка опрометью кинулась ему навстречу и повисла на шее.

— Пенко!!! Милый, ты жив!..

— Снежанка, любушка, сердце мое!..