Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

— …Где он сейчас? — нетерпеливо перебила принцесса.

— На площади с танка говорил — эт куда они добро все волокли. Но опосля, как громыхать на околице почало, заспешил вдруг и уехал на танке куда-ть.

— Он собрал всех разбойников с собой или оставил кого-то? Сколько их всего было, и сколько машин?

— Танк тот огромадный, с рогами, да грузовой трактор с варнаками. Ну, сверх них еще конных с десяток было.

— Где они?

— Кто их поймет… господарыня, — мужик, кажется, даже и не подумал спросить, по какому праву его допрашивает какая-то пришлая девица. Или, может быть, дело было в золотых аксельбантах на ментике, украшавшем бальный наряд? Аллюзия на гусарский мундир попала в точку, прекрасно дополняя командирские манеры принцессы. — Мы ж-то перепугамшись шибко, особливо как из пушек почали стрелять, да избы ломать. Караульные тож сорвались, поскакали за атаманом, а мы, знай, бежать. Навроде как у корчмы остались только пешие варнаки, и давай грабить по избам.

— Хорошо, — кивнула принцесса. — Какой дорогой попасть на площадь?

Проследив направление, в котором указал рыжий крестьянин, я развернул танк. Ромика отчаянно замахала руками, и пришлось подождать, пока она залезет обратно. Затем я повел машину между домами, поневоле сломав пару изгородей.

— Крестьяне идут за нами, — вдруг проговорил в наушниках голос Брунгильды.

— Пусть, — ответила принцесса. — Это ведь их деревня.

Путешествие оказалось недолгим, и скоро наш танк снова оказался на той самой площади, где не далее часа назад протаранил грузовик разбойников — только на этот раз с другой стороны. На пересечении двух рядов строений возвышалась чисто побеленная церковь с маковкой и колокольней в южно-христианском стиле, судя по всему, перестроенная из какого-то кирпичного утилитарного здания. В глаза бросились распахнутые настежь сломанные двери, какие-то тряпки на ступенях. Напротив возвышалось еще одно здание, но уже бревенчатое, с четырехскатной тесовой крышей и поддерживаемой резными столбами широкой галереей. Судя по всему, это и была упомянутая корчма. У коновязи рядом с входом равнодушно мотали хвостами четыре верховых коня. К седлам были приторочены многочисленные переметные сумки и мешки. На галерейке разбойники устроили временный пункт сбора награбленного — там громоздились тюки с какой-то мягкой рухлядью, кули с картофелем и капустой, корзины с разнообразной снедью и отчаянно визжащие связанные поросята. Машинально отметив глубокие следы гусениц сухопутного дредноута, которые пролегли поперек площади, уходя в ту сторону, где развернулась первая, короткая и беспорядочная часть нашего танкового боя, я притормозил гусеницу, нацелив фары на корчму.

На рокот двигателя нетвердой походкой вышел еще один разбойник в кожушке с газырями, отороченном мехом и папахе, с которой свисал засаленный суконный колпак, заставивший шевельнуться какие-то смутные ассоциации. Кажется, нечто похожее я видел в энциклопедии. Головной убор гардариканских драгун?

Впрочем, едва ли сей заросший густой грязной бородой мужик имел какое-то отношение к регулярным войскам, поскольку явно был пьян в дымину. Неудивительно, что он принял нас за своих. Прищурившись на свет фар, он что-то неразборчиво проорал, потом выхватил из ножен саблю с серебряной рукоятью, и профессиональным взмахом снес верхушку лежащей на перильцах тыквы. Та еще не успела упасть на землю, как разбойник отсалютовал нам, задержав клинок вертикально. Именно в этот момент его настигла пуля — Брунгильда, как и раньше, выстрелила из открытого люка на крыше башни. Рухнув навзничь, он заскреб руками по чисто подметенным половицам.

Лючок в водительской дверце давал узкое поле обзора, поэтому я замер от удивления, увидев спины нескольких крестьян, появившихся словно из ниоткуда. Они бросились вперед, на галерею, и несколько ударов вилами прервали корчи подстреленного разбойника. Еще несколько мужиков нырнули в дверь корчмы, сжимая в руках топоры и серпы.

Наверное, выстрел Брунгильды окончательно убедил крестьян, с опаской последовавших за танком после короткого разговора с Грегорикой, что мы на их стороне. Теперь они поняли, что могут отомстить своим мучителям, и яростно набросились на разбойников. Изнутри донеслись дикие вопли и грохот, но продолжались они недолго. В двери выволокли окровавленное тело, бросив его в грязную лужу у коновязи. Под руки вывели двух плачущих женщин в изодранных рубашках, за ними вынесли еще одного мертвеца — но, судя по тому, как бережно его положили на галерее, это был кто-то из местных жителей. Одна из женщин с отчаянными рыданиями бросилась ему на грудь. Ее поддержала босоногая девушка, протолкавшаяся сквозь собравшуюся толпу.