Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия

Дремавшая на брезенте Брунгильда проснулась, конечно, от грохота двигателя и сейчас сидела, потирая лоб и моргая покрасневшими глазами. Судя по всему, ее мучила головная боль — последствия сотрясения. София, которой явно полегчало от кислородной терапии, тоже приподнялась на локте, слушая, о чем мы говорим.

— Значит, теперь удастся выбраться отсюда? — спросила принцесса. — И панцирные клопы нам будут не страшны?

— Конечно. С такой пушкой отобьемся от кого угодно, — уверенно кивнул я. — Горючего прихватим, сколько сможем увезти. В баках почти семьсот литров, и сзади можно привязать пару-тройку бочек. Даже в самом худшем случае хватит миль на четыреста. Осталось решить, в каком направлении двигаться.

— И что вы думаете?

— Понятно, что нам нужно на запад, к побережью, к постам Карантинной комиссии. Но напрямую, естественно, не получится — Альпы мешают. Выходит, остается общее направление на северо-запад, в обход горного массива Шварцвальда.

— То есть, примерно в сторону столицы?

— Берлин, по идее, несколько севернее. Хотя кто знает, где именно мы сейчас, и как получится проехать. Здесь, как я понимаю, всегда была относительно малонаселенная часть страны — горы, долины, леса и рудники. Пробираться не так-то просто — дорог мало…

— Я за то, чтобы на танке! — быстро вставила Алиса. — Лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

— Не поручусь, что танка хватит добраться до побережья — на путешествия в две тысячи миль боевые машины никогда не рассчитывали. И подвеска не выдержит, и моточасы выйдут раньше. Но хотя бы часть он нас провезет, а дальше… дальше посмотрим. Как такой вариант?

Девушки, которых я обвел взглядом, не торопились отвечать. Принцесса загадочно молчала, устремив глаза на огонь, Брунгильда, не отрываясь, смотрела на нее. На лице Весны тоже почему-то наблюдалось странная неуверенность. Неужели она не хочет выбраться отсюда?

— А вы что думаете, ваше высочество? Есть, конечно, еще вариант разыскать упавшую гондолу и ожидать помощи вместе с остальными.

— Можно было бы подумать и об этом… — неопределенно заметила она, а я продолжил:

— Правда, меня несколько… как бы это сказать, беспокоит принц. Предпочел бы держаться подальше от него, даже если вы сочтете это трусостью. После того, как он вдруг отправил за мной убийцу…

— Убийцу?! — вскинулась Алиса. — Какого убийцу? Принц что, хотел тебя убить?!.. За что?

— Не отказался бы узнать, — поморщившись, я кратко описал события в трюме.

— Погоди, так он приревновал тебя к сестре?! — Алиса изумленно оглянулась на принцессу, которая слегка покраснела и смущенно опустила глаза. Мне осталось лишь пожать плечами.

— Так утверждал его клеврет.

На память вдруг пришла еще одна сценка, последовавшая за драматичной дуэлью в трюме.

— И кстати… — задумчиво проговорил я, переведя взгляд на телохранительницу. — А что это было? Тогда совершенно некогда было раздумывать, но теперь я вспоминаю, что встретил в трюме Брунгильду с двумя парашютами и транспортным мешком…

Грегорика и телохранительница тревожно переглянулись.

— Невольно закрадывается подозрение… уж не собирались ли вы спрыгнуть с парашютами? Но потом началась эта катавасия в зале… а! — новая мысль заставила меня стукнуть кулаком по ладони. — …Так, может быть, и дневник для вас представлял не чисто исторический интерес?

Глядя на Брунгильду, принцесса вопросительно приподняла бровь. Та недовольно пожала плечами, словно смиряясь с неизбежным. Грегорика повернулась к нам и с серьезным выражением заговорила.

— Отдаю должное вашей проницательности, господин Немирович. Я не хотела говорить об этом раньше потому, что секрет принадлежит не только мне. Сейчас обстоятельства изменились, и думаю, что дальше таиться от вас нет смысла. Но я попрошу хранить тайну и не обсуждать ее с посторонними. То же самое относится и к госпоже Саффолк и госпоже Госпич. Вы согласны?

Алиса подозрительно нахмурилась, но все же кивнула. Весна последовала ее примеру. София лишь презрительно поморщилась в ответ на сделанное для нее исключение. Видимо, принцесса сочла, что спрашивать инсургентку бессмысленно — у нее, как у пленницы, все равно не было права голоса.

— Мы с вами уже говорили об оскорбительных попытках бросить тень на память императора Траяна, верно? Могу поклясться — за ними стоят известные фигуры из Сената. Отвратительные политиканы — самый мягкий термин, которым их можно назвать. Они наверняка пытаются отвлечь внимание от своих ошибок и злоупотреблений или прикрыть некие неприглядные дела. Судя по тому, как плевался ядом госсекретарь МакКлинток на последнем праздновании Дня Свободы, он, как минимум, один из вдохновителей кампании.