Ольга Репина - Жабьи дети

Мадам Женевьева улыбнулась и даже сощурила глаза от удовольствия, так ей понравились слова племянника. В конце концов, она посвятила свою жизнь тому, чтобы вкусно кормить своих мужчин.

Они, обнимаясь, зашли в дом, и Франсуа который раз удивился чистоте и порядку вокруг. Да, вся мебель старая, и ничего новомодного найти в этом доме нельзя, но… как уютно, как по-домашнему.

– Я восхищен, тетушка, вашим умением вести дом, – сказал он. – Вот вы упомянули о женитьбе. Вы думаете, наверно, что я не хочу найти себе девушку и создать с ней нормальную семью: с детьми и всем прочим. Вы глубоко ошибаетесь, если действительно так думаете. Все мои поиски, я имею в виду поиски девушки, отвечающей моим представлениям о семье и семейной жизни, разбиваются вдребезги, как волны в шторм о наш нормандский берег. Я не смог найти такую девушку. Все не то. Вы же знаете, что упрекнуть меня в капризности или особой требовательности нельзя.

– Дорогой Франсуа, – ответила мадам Женевьева, – подобные разговоры я постоянно слышу из уст еще одного человека. Я думаю, что вам стоит познакомиться, но это мы оставим на потом. А сейчас – завтрак, о котором можно только мечтать.

Она завела Франсуа на кухню, которую тот помнил столько же, сколько помнил себя. Здесь тоже ничего не изменилось, только кастрюли и сковороды стали блестеть еще больше, ведь в них стали меньше готовить, а чистили с той же тщательностью. Кухня по нормандским меркам была очень большая и занимала почти половину этажа. По сути, это было помещение между первым жилым этажом и подвалом. Потолок кухни был низкий, выбеленный, на его фоне резко выделялись деревянные балки, потемневшие от времени и испарений. Небольшие окошки были уставлены геранью и другими растениями, которые, как считала мадам Женевьева, отпугивают насекомых и очищают воздух в кухне. Столы по периметру были заняты различными кухонными приспособлениями, о предназначении которых Франсуа мог только догадываться. Хотя однажды он, будучи маленьким мальчиком, подсмотрел, как готовили колбасу, заполняя фаршем кишки с помощью какой-то странной машинки. Сейчас он узнал эту машинку, истертую, но вычищенную до блеска.

– Тетушка, а это машинка для начинки колбас? – спросил он, крутанув какой-то рычажок на ней.

– Да, это еще прадедушкина, – ответила мадам Женевьева. – Здесь много редких вещиц. Но не только здесь. Наша мебель куплена во время восстания в Вандее. Это было больше века назад, как ты помнишь. Сейчас за мебель дадут приличную сумму, если предложить ее антикварам.

Она надела фартук, включила вентиль подачи газа к плите, зажгла огонь и поставила нагреваться огромную сковороду. Отрезав приличный кусок сливочного масла, положила его на сковороду и начала быстро взбивать венчиком пять яиц в фарфоровой миске.

– Порежь-ка зелень, дорогой Франсуа, – сказала она, пододвигая к сидевшему за огромным столом в центре кухни племяннику. – Видишь, постарела, уже не успеваю там, где раньше посторонняя помощь была не нужна. Хочу взять кухарку в дом, об этом тоже хотела переговорить с Эммой.

В пышный омлет, поднявшийся в сковороде на высоту трех пальцев, мадам Женевьева добавила зелень и кусочек топленого масла. Затем поставила на стол несколько фаянсовых тарелок, молочник, хлеб, высокую розетку с мелко рубленной копченой сельдью, пышные лепешки, политые маслом и медом.

– Садись, милый Франсуа, – сказала она, вытирая руки о белоснежное полотенце, – все готово. Позавтракай, как в старые добрые времена.

Франсуа подвинул к себе тарелку, в которой горой дымился прекрасно поджаренный омлет ярко-желтого цвета, призывно зеленевший мелкими островками петрушки, укропа и еще какой-то неизвестной ему травки.

– Тетушка, тетушка, – меланхолично произнес Франсуа, возведя глаза к прокопченным балкам потолка. – Сказать, что вы кудесница, значит, не сказать ничего.

Он наклонился и поцеловал тетке руку.

– Мерси, мой ангел, жаль, что твоя мать не с нами, но я надеюсь, что на небесах она видит, как нам хорошо с тобой…

И мадам Женевьева краешком фартука, совсем по-крестьянски, вытерла уголки глаз, в которых выступили слезы.

Её племянник принялся за прекрасный завтрак, который, как он думал, будет сопровождать его каждый день, пока он живет в родном доме.

Тем временем мадам Женевьева сварила кофе в небольшой изящной турке из красной меди. Затем она подала племяннику небольшое блюдце с нарисованными лиловыми нимфами и фарфоровую чашечку, которую прямо перед ним наполнила густой, благоухающей, ароматной кофейной жидкостью.