Ольга Репина - Жабьи дети

– Дорогая тетушка, – расчувствовался Франсуа, – я сам сейчас расплачусь!

В это время мадам Женевьева случайно оглянулась и увидела, что служанка Дениз бесцеремонно стоит рядом с ними и бестактно слушает их приватный разговор. Это разозлило мадам Женевьеву, и так же быстро, как проявились ее слезы, она повела словесную атаку на служанку.

– Что ты здесь делаешь, Дениз? – закричала она, раздражаясь и от этого еще больше, чем обычно, тряся головой. – Что за дурная манера, стоять рядом с хозяевами и подслушивать! Иди и разбери чемоданы мсье! И не вздумай что-то неаккуратно сложить в шкафах и комоде! Я проверю и если обнаружу, что ты не выполнила моего приказания, рассчитаю тебя со службы в ту же минуту!

Дениз, скривив личико, повернулась идти, но, оглянувшись, поймала веселый взгляд Франсуа, подмигнула ему, а затем, завиляв бедрами, танцующей походкой направилась к двери дома.

Франсуа хмыкнул.

– Аппетитная фигура, – сказал он. – У тебя, тетушка, всегда были служанки в возрасте, а сейчас ты изменила своим принципам «не дразнить гусей»?

Мадам Женевьева возмущенно ответила:

– Ты знаешь, милый Франсуа, эта девица моя постоянная головная боль. Вечный флирт в голове! Работница она дрянная, к тому же неряха. Все утро решала, что с ней делать, хотела посоветоваться с Эммой, но видно придется ее рассчитать без всякой жалости.

– А откуда она у тебя? – спросил, улыбаясь, Франсуа. Он вспомнил озорные глаза Дениз и ее короткую юбочку, открывавшую стройные девичьи лодыжки.

– Это плохой признак, милый племянник, что ты так много о ней расспрашиваешь, – строго ответила мадам Женевьева. – Но я отвечу на твой вопрос. Это дочка моей прежней горничной Альбертины.

– Альбертины? – с удивлением переспросил Франсуа. – Я ее отлично помню, особенно ее салфетки из кружев и мясные рулеты.

– Да, Альбертины, – подтвердила мадам Женевьева. – Она служила мне двадцать лет, и ни разу я не сделала ей ни одного замечания. К тому же она работала как горничная и как кухарка. Работы у нас было немного, я ведь была молода и тоже много чего успевала сделать по дому. Сейчас Альбертине не на что жить после смерти мужа-моряка. Мне она тоже не нужна с ее подагрой, так как работник из нее никудышний. Поэтому вот уже пол года по ее просьбе пользуюсь сомнительными услугами ее дочери, которая пошла в отца: такая же непутевая. Жалование этой девицы я отдаю лично Альбертине в руки, потому что эта ветрогонка Дениз ни одного су, а не то, что франка, в дом не донесет. Все соседи только удивляются, как я ее терплю. На этом, прошу тебя, закончим разговор об этой прфурсетке. Эта не та тема, которая может меня заинтересовать, да и решение уволить ее я приняла окончательно.

– А как же Альбертина? – спросил удивленный Франсуа. – На что же она будет жить? Навряд ли эта девица будет заботиться о ней, не тот у нее вид. Может, выделить ей ренту в несколько сот франков в год?

Мадам Женевьева возмущенно взглянула на племянника.

– Дорогой Франсуа, – жестко сказала она. – Если бы я заботилась обо всех престарелых и больных слугах из нашего дома, то поверь мне, ты бы не учился в Сорбонне! Каждый кует свою жизнь в своей кузнице и своим молотом! Так говорил твой дед мне и твоей покойной матери, когда ловил нас, молоденьких девушек, на бесполезных тратах. А теперь пойдем в дом. Ты наверно, устал с дороги и проголодался. Если ты подождешь минут десять, то я угощу тебя таким омлетом с зеленью и такими булочками с кофе, что ты сразу забудешь и свой Париж, и мою бестолковую служанку, на которую ты положил глаз! Можешь даже посидеть со мной в кухне, чтобы мне не было скучно, ведь я дорожу каждой минутой, проведенной с тобой.

– Милая тетушка, – смеясь, отвечал Франсуа, – от тебя ничего не скроешь! Конечно же, я посижу с тобой в кухне, пока ты будешь готовить мне еду. Я так люблю завтракать в нашей кухне!

– В нашей! Как бальзам на душу! – улыбнулась мадам Женевьева. – Поверишь, Франсуа, я всегда холила и лелеяла весь дом, но больше всего люблю кухню. В ней так уютно.

– Может быть это потому, что вы провели в ней так много времени? – спросил Франсуа. – Дядюшка был не дурак покушать. Я помню, как вы готовили рождественские ужины и праздничные обеды на дни рождения. Эти столы, ломящиеся от всевозможной снеди, нельзя забыть, поверьте. Несколько раз мне даже снились ваши рождественские разносолы, и я чувствовал вкус копченой гусиной ножки во рту. Просыпался, и, пугая кухарку, рылся в потемках в буфете, чтобы что-то перехватить. А то бы от бурных гастрономических переживаний не заснул.