Уилбур Смит - Пылающий берег

И хотя Х-ани хмурилась и ворчала, она в конце концов поддалась на уговоры.

— И все-таки послушай старую женщину. Там что-то не так, там что-то плохое. — Снова понюхала воздух, и ни одна из них не смогла заснуть во время дневного отдыха.

Х-ани взяла Шаса из рук Сантен, как только тот поел.

— Он так быстро растет, — прошептала она. В ясных темных глазах мелькнула тень сожаления. — Как бы я хотела увидеть его, когда он вырастет и будет высоким и крепким, как дерево мопани.

— Ты увидишь, старейшая. Ты доживешь до той поры, когда он станет мужчиной.

Х-ани не смотрела на Сантен.

— Вы уйдете оба, и очень скоро. Я это чувствую. Вы вернетесь к своему народу. — Голос охрип от горечи. — Вы уйдете, и когда вы сделаете это, для этой старой женщины уже ничего в жизни не останется.

— Нет, старейшая. — Сантен взяла руку бушменки в свою. — Возможно, нам придется однажды уйти. Но мы вернемся к вам. Я даю тебе слово.

Х-ани тихонько высвободила руку и, по-прежнему не поднимая взгляда, сказала:

— Жара спала.

Они пробирались назад к горе, держась друг от друга на расстоянии, лишь бы не упускать из виду, за исключением тех участков, где мешали густые заросли. Сантен уже по привычке болтала со своим спящим сыном, по-прежнему по-французски, чтобы он впитывал в себя эту речь, а для нее самой была хорошая тренировка.

Уже почти достигли скользкого каменистого склона у подножия скал, когда Сантен увидела свежие следы копыт зебры, отпечатавшиеся глубоко в мягкой земле. Благодаря урокам Х-ани, наблюдательность ее развилась необычайно, да к тому же О-хва научил читать следы легко и быстро. В этих следах было что-то, что озадачило.

Они бежали рядом, словно животных специально запрягли в одну упряжь. Сантен переложила Шаса на другой бок и огляделась по сторонам, чтобы осмотреть следы как можно тщательнее.

Она остановилась так резко, что встревожила малыша, и он протестующе запищал. А Сантен стояла парализованная, не сводя глаз с отпечатков копыт, все еще не в состоянии усвоить то, что видела. Затем, так же внезапно, как остановилась, кинулась с места, охваченная бурей эмоций и чувств. Теперь она понимала, почему дикие звери были так неспокойны, почему предчувствия Х-ани подсказывали, что рядом было зло. Сантен тоже задрожала от страха, но к нему примешивались также радость, растерянность и неописуемое волнение.

— Шаса, это не отпечатки копыт зебры. Это наездники на лошадях. Шаса, цивилизованные люди, которые скачут на лошадях, подкованных железом!

На цепочке следов она действительно разглядела, что на копытах были железные подковы. Такое казалось абсолютно невозможным. Только не здесь, не в этой дикой глуши.

Руки Сантен инстинктивно протянулись к разрезу на полотняной накидке, которую она носила на плечах и под которой бесстыдно торчали полные груди. Прикрыв его, в страхе огляделась вокруг. Живя с бушменами, она привыкла смотреть на обнаженное тело как нечто совершенно естественное, но сейчас с ужасом поняла, что юбка у нее высоко задирается на длинных, стройных бедрах, и вдруг застыдилась.

Отпрянула от отпечатков, словно на нее уже показали пальцем.

— Человек, цивилизованный человек, — повторила она. В тот же миг в памяти возник образ Мишеля. И страстное желание вырваться на свободу пересилило стыд.

Она Подползла к следу снова, жадно всматриваясь в отпечатки, не в состоянии заставить себя дотронуться до них, боясь, как бы это не оказалось сном.

След был совсем свежим, таким свежим, что, пока она вглядывалась в него, один, яркий, осыпался, растекаясь тоненькими струйками высохшего песка.

— Час назад, Шаса, они проехали здесь, всего час назад, не больше.

Похоже, наездники вели, своих лошадей, двигаясь со скоростью меньше пяти миль в час.

— Всего в пяти милях от нас в этот самый момент находится цивилизованный человек, Шаса.

Сантен вскочила на ноги и побежала вдоль линии следов, потом снова остановилась, опустившись на колени. Раньше даже не заметила бы это — без уроков О-хва она была просто слепой, сейчас сразу увидела чужеродный металлический предмет, валявшийся в пучке сухой травы, хотя он и был размером с ноготь.

Подобранный предмет лежал у нее на ладони. Это была тусклая латунная пуговица, военная пуговица с чеканным гербом, оторванная нитка до сих пор торчала из дырки.

Сантен не сводила с нее глаз, словно это был бесценный бриллиант. На ней были изображены единорог и антилопа, позади щит, а внизу лента с девизом.