Уилбур Смит - Пылающий берег

— Она из других, — повторил О-хва, — и она уже умерла. К тому же воды хватит только на наше путешествие.

Х-ани не отрывала глаз от лица Сантен, втайне упрекая себя: «Глупая старая женщина, тебе совсем необязательно было обсуждать вопрос о воде с мужем. Если бы ты дала ее без всякого спроса, то и не пришлось бы выслушивать весь этот мужской вздор». Обернувшись, она улыбнулась.

— Мудрый старейший, загляни в глаза ребенка. В них еще теплится жизнь, в них светится мужество. Она не умрет до тех пор, пока последний выдох не вылетит из ее тела.

И, полностью отдавая себе отчет в том, что совершает, Х-ани отвязала сыромятный мешок, который несла на плече, не обращая внимания на глухой щелчок, в котором выразилось недовольство мужа.

— В пустыне вода равным образом принадлежит всем, Санам и другим, тут нет различия, что бы ты ни говорил.

Она вытащила из мешка страусиное яйцо — почти совершенной формы шар цвета отполированной слоновой кости. На толстой скорлупе по всей окружности были любовно выгравированы миниатюрные силуэты зверей и птиц, а с одной стороны рисунок соседствовал с деревянной пробкой. Содержимое яйца забулькало, как только Х-ани взвесила его, положив себе на ладони. Сантен захныкала, словно щенок, которому было отказано в титьке.

— Ты своевольная старая женщина, — с негодованием произнес О-хва.

Таким образом он выражал свой самый сильный протест, какой по традиции среди бушменов еще допускался. Однако ни приказать своей жене, ни запретить ей не мог. И другим бушменам мог давать лишь советы, не имея ни малейшего права командовать кем бы то ни было из своих соплеменников; среди них не было ни вождей, ни предводителей, все были равны — мужчины и женщины, старые и молодые.

Очень осторожно Х-ани откупорила емкость и поднесла поближе к Сантен. Обвила шею девушки рукой и приблизила яйцо к губам. Жадно глотнув, Сантен захлебнулась, и вода заструилась у нее по подбородку. На этот раз и Х-ани, и О-хва издали щелкающий звук, в котором ощущалась тревога, потому что каждая капля воды была столь же драгоценной, как и сама жизнь. Х-ани отодвинула яйцо, и Сантен, зарыдав, попыталась дотянуться до него снова.

— Не очень вежлива, — пожурила ее Х-ани. И с такими словами поднесла страусиное яйцо к собственным губам и наполнила рот водой так, что у нее раздулись щеки. А потом взяла Сантен за подбородок и накрыла ее рот своими губами. С величайшей осторожностью влила несколько капель в рот Сантен и подождала, пока та не проглотит их, чтобы потом дать еще. Перелив последнюю каплю, отсела в сторону и стала наблюдать, ожидая, когда девушка будет готова принять следующую порцию. Дала Сантен второй глоток воды, а чуть позже и третий.

— Эта женщина пьет, как слониха на водопое, — угрюмо заметил О-хва. — Она уже забрала столько воды, что хватило бы заполнить высохшее русло реки Куизебы.

«Он, конечно, прав», — с неохотой согласилась про себя Х-ани. Девушка и в самом деле использовала полную дневную норму взрослого. А потому плотно закупорила яйцо, хотя Сантен жалобно протягивала руки, прося еще воды, она решительно убрала его обратно в кожаную сумку.

— Пожалуйста, ну еще капельку, — шептала Сантен, но старуха не обращала на нее внимания, повернувшись к своему спутнику. Они опять спорили, сопровождая пощелкивание грациозными взмахами гибких пальцев рук, похожими на крылья птиц.

Шея женщины и руки выше локтя были украшены широкими связками плоских белых бус. На талии у нее держалась короткая кожаная юбочка, а одно плечо прикрывала полоска пятнистого меха. Оба одеяния были сделаны из единого куска кожи без всякого кроя и видимых стежков. Юбка прикреплялась к поясу из сыромятной кожи, а с него свисала настоящая коллекция крошечных тыковок и сосудов из рогов антилопы; кроме того, Х-ани несла длинную палку, к заостренному концу которой было приделано каменное грузило.

Сантен лежала, жадно следя за каждым движением бушменки. Она интуитивно чувствовала, что решалась ее дальнейшая судьба и что старая женщина была на ее стороне.

— Все, что ты говоришь, досточтимый старейший, бесспорная правда. У нас впереди долгий путь, а те, кто не поспевает и подвергает опасности остальных, должны остаться. Такова традиция. И все-таки, если бы мы подождали всего вот столько, — Х-ани обвела рукой кусочек небосклона, который солнце должно было пройти приблизительно за час, — то этот ребенок, возможно, успел бы набраться сил, а столь короткое ожидание не представляет для нас никакой опасности.