Уилбур Смит - Триумф солнца

Пенрод задумчиво погладил бакенбарды и усы, которые Эмбер аккуратно подстригла еще на борту парохода, удалив выгоревшие на солнце волоски, после чего они вновь обрели свою прежнюю роскошь. Он не привык давать скоропалительных ответов.

– Это будет верблюжий полк, – подбросил Адамс еще один аргумент, – созданный для боев в пустыне.

– Когда я должен встретиться с этим джентльменом?

– Завтра. Ровно в девять утра вы должны быть в штабе новой армии. И ни в коем случае не опаздывайте, если хотите еще пожить.

Китченер оказался крепышом среднего роста с походкой гладиатора, густой копной волос и легким косоглазием, что сразу вызвало симпатию Пенрода. Его квадратный подбородок был изуродован в сражении с дервишами под Суакином, еще в бытность Китченера губернатором этого дикого и чрезвычайно опасного уголка Африки. Раздробленная кость исказила лицо, а огромный бледно-розовый шрам ярко выделялся на загорелой коже, придавая ему зловещий вид.

– Вы говорите по-арабски? – спросил он Пенрода на местном наречии, и тот отметил, что у него неплохой язык, но с таким акцентом он вряд ли сошел бы за местного жителя.

– Эфенди сирдар! Да будет путь ваш усыпан цветами жасмина, – произнес Пенрод традиционное арабское обращение. – Я действительно хорошо говорю на языке истинного Бога и его пророка.

Китченер растерянно замигал, явно не ожидая услышать столь превосходный арабский.

– Когда вы можете приступить к исполнению своих обязанностей?

– Мне нужно съездить в Англию до Рождества, я слишком давно нахожусь вне пределов цивилизованного мира. Там я должен уладить некоторые личные дела, а также оформить отставку с прежнего места службы.

– У вас есть время до середины января следующего года, после чего я хочу видеть вас в Каире. Все подробности обсудите с Адамсом. Вы свободны. – Его косые глаза обратились на письменный стол, где лежала стопка бумаг.

Когда они с Адамсом спустились во двор к ожидавшим их лошадям, Пенрод заметил:

– Он не теряет времени зря.

– Еще бы, – хмыкнул Адамс. – Ни единой секунды!

На обратном пути в Александрию Пенрод заехал на почту и отправил телеграмму адвокату Дэвида Бенбрука Себастьяну Харди в его контору на Линкольнс-Инн-Филдз. Это было довольно длинное послание, обошедшееся Пенроду в два фунта девять шиллингов четыре пенса.

Харди приехал из Лондона в Саутгемптон на поезде, чтобы встретить в порту прибывший пароход «Сингапур». Своей необычной внешностью он напомнил Пенроду и Эмбер мистера Пиквика из произведений Чарлза Диккенса. Однако за его пенсне поблескивали проницательные глаза опытного адвоката. Обратно в Лондон они ехали вместе.

– Пресса просто сходит с ума от вашего бегства из Омдурмана и прибытия в Англию, – сообщил он. – Репортеры изнывают от нехватки новостей, и я не сомневаюсь, что их толпа будет ждать вас на станции Ватерлоо.

– А откуда они знают, на каком поезде мы приедем в Лондон? – резонно поинтересовалась Эмбер.

– Я намекнул им, – признался Харди. – Я называю это предупреждением половодья. А сейчас не могли бы вы показать мне рукопись?

Эмбер вопросительно посмотрела на Пенрода, и тот согласно кивнул:

– Полагаю, ты можешь полностью доверять мистеру Харди. Во всяком случае, в не меньшей степени, чем твой отец.

Харди так быстро просмотрел толстую тетрадь, что Эмбер усомнилась, понял ли он хоть что-то, и не преминула озвучить свои сомнения, но Харди быстро развеял их:

– У меня наметанный глаз, моя юная леди.

Как только их поезд достиг отдаленных пригородов Лондона, он закрыл тетрадь.

– Полагаю, в этом действительно что-то есть. Вы не могли бы оставить мне дневник на неделю? Я знаю одного человека в Блумсбери, который с огромным удовольствием прочитает этот текст.

На перроне их дожидались пять журналистов, причем один из них был из лондонской «Таймс», а другой – из «Телеграф». Увидев перед собой прославленного героя сражений при Эль-Обейде и Абу-Клеа, отмеченного самыми высокими наградами, да еще с очаровательной юной красавицей, они сразу поняли, что получат зажигательную романтическую историю, которая привлечет внимание всей страны. Репортеры бесновались как стая голодных псов, загнавших бедную белку на высокое дерево, а Харди еще больше заинтриговал их, описав ужасы осажденного Хартума, трагическую гибель Гордона, происки Махди и других героев этой истории. Вырвавшись наконец из лап представителей прессы, он повел путешественников к карете, ожидавшей их на привокзальной площади.