Уилбур Смит - Птица солнца

Луч проектора пронзил тьму комнаты, изображение вспыхнуло на экране — и я не узнал увиденного. Я ждал этого пятнадцать лет, а когда дождался — не узнал. Изображение смещалось, расплывалось и казалось мне бессмысленным — ведь я ожидал увидеть на снимке какой-нибудь небольшой предмет: может быть, череп, керамику, золотое украшение, бусы — все, что угодно, но не сюрреалистическую мешанину серого, белого и черного.

Голос Лорена, звенящий от волнения, дал мне необходимый ключ.

— Снято с высоты тридцать семь тысяч в шесть сорок семь четвертого сентября, — то есть, восемь дней назад, — тридцатипятимиллиметровой камерой, «Лейкой».

«Значит, аэрофотография».

Глаза и мозг приспособились, и я почувствовал холодок возбуждения, а Лорен продолжал с тем же воодушевлением:

— Я организовал аэрофотосъемку своих концессий по районам. Пытаемся обнаружить открытые месторождения. Это одна из многих тысяч фотографий — пилот даже не знал, что именно фотографирует. Но мои аналитики заметили этот снимок и передали мне. — Он повернулся ко мне, бледный и серьезный в свете проектора. — Ты ведь видишь это, Бен? Ближе к центру. В правом верхнем квадрате.

Я открыл рот, чтобы ответить, но горло перехватило, и пришлось откашляться. Я с удивлением заметил, что дрожу, испытывая странное сочетание надежды и страха.

— Классическая картина! Акрополь, двойные стены и фаллические башни.

«Преувеличение: всего лишь слабые, кое-где исчезающие линии, но общее расположение верно».

— Север, — выпалил я, — где север?

— Вверху, все правильно, Бен. Смотрит на север. Башни ориентированы по солнцу.

Я молчал. Наступила обратная реакция. Ничто в жизни не доставалось мне так легко — значит, дело нечисто. Я искал подвох:

— Стратификация. Вероятно, известняк по соседству с гранитом. Их границы образуют такую картину на поверхности.

— Чушь! — перебил Лорен по-прежнему возбужденно. Он вскочил, подошел к экрану, взял с кафедры черную указку и показал на полоску ячеек, тянувшуюся вдоль того, что он считал главной стеной. — Где ты видел такие геологические образования?

Я не хотел признавать его правоту. Не хотел поддаваться надежде.

— Может быть, — сказал я.

— Черт тебя побери! — Он рассмеялся. (Приятно слышать его смех: в последнее время он смеется не часто.) — Так и знал, что ты станешь спорить. Несомненно, ты самый жалкий пессимист во всей Африке.

— Это может быть все что угодно, Ло, — возразил я. — Игра света, чередование форм и теней. Даже если это искусственное сооружение… может, это сады или поля…

— В сотне миль от ближайшего источника воды? Брось, Бен! Ты не хуже меня знаешь, что это…

— Молчи! — Прежде чем понял, что делаю, я выскочил из обитого кожей кресла, метнулся через комнату и схватил его за руку. — Молчи, — повторил я. — С… сглазишь…

От волнения я начинаю заикаться, но это меньший из моих физических недостатков, и я давно перестал о нем думать.

Лорен снова рассмеялся, но с оттенком беспокойства: он всегда тревожится, когда я чересчур быстро двигаюсь или демонстрирую свою силу. Он наклонился и разжал мои пальцы.

— Прости, тебе больно? — Я убрал руку.

— Нет. — Однако по дороге к пульту управления он растирал предплечье. Лорен выключил проектор и включил свет. Мы заморгали, глядя друг на друга.

— Ах ты мой еврейский гномик, — улыбнулся он. — Меня не проведешь. Небось, чуть не обделался?

Я смотрел на него, стыдясь своей несдержанности, но по-прежнему взбудораженный.

— Где это, Ло? Где ты его нашел?

— Вначале признай. Отважься хоть раз в жизни. Я хочу услышать это от тебя… а потом скажу еще кое-что, — поддразнивал он.

— Ну ладно. — Я отвел взгляд, подыскивая слова. — На первый взгляд это интересно.

Он запрокинул крупную золотоволосую голову и рассмеялся.

— Постарайся сформулировать получше. Попробуем еще раз.

Когда Ло смеется, я не в силах устоять. Вот и сейчас не удержался, хотя сознавал, что на фоне его бычьего рева мой смех кажется чириканьем.

— Мне кажется, — прохрипел я, — будто мы нашли… это.

— Лапушка! — закричал он. — Красавчик ты мой!

Я уже несколько лет не видел его таким. В этот миг надежды и откровения маска банкира соскользнула, заботы о делах финансовой империи Стервесантов были забыты.