Уилбур Смит: Птица солнца

— А теперь скажи, — взмолился я, — где ты это нашел?

— Идем, — сказал он, снова посерьезнев, и мы пошли к длинному столу у стены. На зеленом сукне была расстелена карта. Стол был высокий, и я, чтобы склониться над ним, торопливо вскарабкался на стул. Теперь я был почти одного роста со стоявшим Лореном. Мы посмотрели на карту.

— Космическая съемка, серия А. Южная Африка. Карта пятая. Ботсвана и Западная Родезия.

Я искал какой-нибудь знак — крестик или чернильную пометку.

— Где? — спросил я. — Где?

— Ты знаешь, что у меня концессия на двадцать пять тысяч квадратных миль к югу от Мауна…

— Перестань, Ло. Не пытайся продать мне акции компании «Минералы Стервесантов». Где это, черт побери?

— Мы построили там посадочную площадку, куда могут садиться реактивные «лиры». Только что ее закончили.

— Рядом наверняка должны быть месторождения золота.

— Ты прав, — заверил Лорен. — Спокойнее, а то плохо станет. — Он наслаждался, мучая меня.

Палец его двинулся по карте и неожиданно остановился — мое сердце как будто замерло вместе с ним. Все лучше и лучше. Широта подходит, все обрывки доказательств, с таким трудом собранные мною за эти годы, указывают именно на этот район.

— Здесь, — сказал он. — Двести двенадцать миль к юго-востоку от Мауна, пятьдесят шесть миль от юго-западного маяка заповедника Вэнки, между низких холмов. Дикая скалистая местность, очень сухая, заросшая колючим кустарником.

— Когда отправляемся? — спросил я.

— Фью! — Лорен покачал головой. — Ты поверил. Ей-богу, поверил!

— Кто-нибудь другой может наткнуться на это.

— Ждало тысячу лет, подождет еще неделю…

— Неделю! — с болью воскликнул я.

— Бен, я не могу лететь немедленно. В пятницу ежегодное общее собрание пайщиков «Англо-Стервесант», а в субботу у меня дела в Цюрихе — но ради тебя я постараюсь управиться побыстрее.

— Откажись, — попросил я. — Пошли одного из своих молодых умников.

— Когда берешь заем в двадцать пять миллионов, элементарная вежливость требует, чтобы ты сам принимал чек, а не посылал подчиненных.

— Боже, Ло, это всего лишь деньги. А то, что мы ищем, действительно важно.

Несколько мгновений Лорен смотрел на меня мечтательными голубыми глазами.

— Двадцать пять миллионов «всего лишь деньги»? — Он медленно и удивленно покачал головой, будто услышал нечто новое. — Вероятно, ты прав. — Он улыбнулся, на это раз мягко, как любящий друг. — Прости, Бен. Во вторник. Полетим на рассвете, обещаю. Проведем рекогносцировку с воздуха. Потом сядем в Мауне. Питер Ларкин — ты его знаешь?

— Да, очень хорошо. — У Питера в Мауне большая контора по организации сафари. Я дважды прибегал к его помощи в своих экспедициях по Калахари.

— Отлично. Я уже связался с ним. Он подготовит экспедицию. Отправимся налегке и быстро — один «лендровер» и два трехтонных грузовика. У меня всего пять дней, да и те я выкроил с трудом, меня заберет оттуда вертолет, а ты останешься там копать… — Продолжая говорить, Лорен вывел меня в длинную галерею.

Сквозь высокие окна струился солнечный свет, создавая превосходное освещение для висевших в галерее картин. Работы ведущих южноафриканских живописцев были здесь перемешаны с холстами живых и покойных знаменитостей из других стран. Лорен Стервесант, как и его предки, тратил деньги весьма разумно. Даже в такой напряженный момент мой взгляд остановился на мягком свечении «Обнаженной» Ренуара.

Лорен легко двигался по скрадывающему звук шагов восточному ковру, я не отставал. Ноги у меня такие же длинные и сильные, как у него.

— Если установишь, что наши надежды оправдались, организуем полномасштабные раскопки. Постоянный лагерь, взлетно-посадочную полосу, ассистентов по твоему выбору, полный штат, и любое оборудование, какое потребуется.

— Господи, хоть бы так и вышло, — негромко сказал я, когда мы задержались у лестницы, ведущей вниз. (Мы с Лореном заговорщицки улыбнулись друг другу.) — А ты знаешь, сколько это будет стоить? — спросил я. — Вдруг придется копать пять или шесть лет?

— Именно на это я и надеюсь, — ответил он.

— Может обойтись… в несколько сотен тысяч.

— Это всего лишь деньги, как сказал один человек.

И вновь его оглушительный грубый хохот оказался для меня заразительным.

Мы спускались по лестнице, хохоча и раскачиваясь, каждый по-своему. В холле мы переглянулись — радостные, взвинченные, подобравшиеся.

— Я вернусь в семь тридцать вечера в понедельник. Можешь встретить меня в аэропорту? Рейс триста десять «Алиталия» из Цюриха. А пока готовься.