Лев Линьков - Капитан Старой черепахи

Выше, у кромки вечных снегов, среди каменистых россыпей, где робко зеленеет редкая трава, в самых труднопроходимых местах держатся горные бараны — архары.

По дну узких мрачных ущелий, словно играючи, перекатывая огромные камни, с неумолчным ревом мчатся пенистые речки. В ущельях гнездятся похожие на крупных дроздов остроклювые синие птицы: в лу­чах солнца их перья отливают сине-фиолетовыми тонами. Спозаранку громким пением будят они горы. Вторя синей птице, кидаясь в воздух с отвесных скал, пронзительно завизжат стрижи; забегает по мокрому щебню, затрясет длинным хвостом сероватая с желтым брюшком трясогузка. Вечно бодрая оляпка вспорхнет вдруг с камня, неустрашимо нырнет в са­мый водоворот, секунд через десять, а то и через все двадцать вынырнет ниже по течению с рыбешкой в клюве, взмахнет крылышками и, пронзив в стре­мительном полете широкую струю водопада, скроется за ним — там у нее гнездо.

Месяцами не увидишь на высях Адалая человека. Разве случаем забредет сюда охотник или группа смельчаков-альпинистов. Лишь в последние годы все чаще и чаще то тут, тот там, в самом хаосе гор, раз­бивают свой лагерь геологи, народ любопытный и не­утомимый. Выскочив из-за скалы, остановится как вкопанный архар, нервно подрагивая бархатистыми ноздрями, тревожно втянет воздух. Воздух попахивает дымком от костра.

Так бывает летом. Зимой же в горах Адалая ди­ко и пустынно. Все вокруг похоронено под снегом. Вниз, в долины, спустились звери. Самый отважный охотник не рискует заглянуть сюда, да и нечего ему здесь делать. Нечего делать здесь зимой и геологам. Одни пограничники живут тут круглый год, потому что по гребню Большого хребта проходит государст­венная граница.

На северном склоне хребта, там, где начинается спуск в долину, находится одна из пограничных за­став— застава Каменная.

В конце сентября ...года начальник заставы стар­ший лейтенант Ерохин вызвал сержанта Федора По­тапова, пограничников первого года службы Клима Кузнецова и Закира Ооманова и приказал им отпра­виться на смену наряда к дальнему горному проходу, известному под названием Большая зарубка.

— Вам смена прибудет через пятнадцать суток, — сказал начальник.

Получив боеприпасы и на всякий случай месячную норму продуктов, трое пограничников навьючили кау­рую кобылу Зорьку.

— Как, Петро, соли с луком положил достаточ­но? — подмигнул Потапов стоящему в дверях повару.

— С избытком! Известен твой вкус!..

Через полтора суток на заставу возвратился на­ряд, который сменила группа сержанта Потапова, а на девятый день в горах разыгралась метель. Жители расположенного в долине селения рассказывали по­том, что такой ранней, сильной метели не упомнил да­же столетний Уймон: она бушевала пять суток кряду.

Зима установилась на три недели раньше обычного.

Пограничники допоздна откапывали здание заста­вы: снегу навалило по крышу. Только тут новички поняли, почему в горных селениях двери отворяются внутрь дома: иначе бы и не выйти! На конюшню и к складу пришлось прокапывать в сугробах траншеи. Трое пограничников, посланных лейтенантом в на­значенный срок на смену группе Потапова, возвра­тились с полдороги. Они сообщили, что путь преграж­ден снежной стеной. Тогда Ерохин направил к Боль­шой зарубке новую партию пограничников с лопатами и альпинистским снаряжением. Четыре дня пробива­лись бойцы сквозь снег и, наконец, выбрались к уз­кой тропе, на которой ветер не оставил ни одной сне­жинки. Пограничники повеселели, однако радость их была преждевременной: шагов через двести им при­шлось остановиться — висячий мост над водопадом обрушился, будто моста и не было.

Так ни с чем вернулась и вторая партия. «Что с товарищами? Живы ли они? — тревожи­лись на заставе. — Раньше весны новый мост не по­строить».

Минули октябрь, ноябрь и декабрь. Из города к Большой зарубке не раз летали самолеты, но обла­ка скрывали хребет и обнаружить группу Потапова так и не удалось.

С запада и востока каменистую площадку сжима­ли отвесные утесы, к югу она обрывалась крутым склоном, на севере переходила в узкое ущелье, кото­рое и звалось Большой зарубкой. Издали казалось, что в этом месте хребет надрублен гигантским великаньим мечом.

Площадка метров десять в длину и около трех в ширину не была обозначена ни на одной карте, по­чему и не имела официального наименования. За ма­лые размеры и частые свирепые ветры, бушевавшие здесь, пограничники прозвали ее «Пятачок-ветродуй». Стоять туг в непогоду было тяжело, но зато именно отсюда на значительное расстояние просматривались подступы по южному склону пограничного хребта к Большой зарубке, одной из немногих перевальных точек через хребет,