Лев Линьков - Капитан Старой черепахи

«Туда ли я ползу?» — Андрей взглянул на светя­щийся компас на запястье и в ужасе убедился, что ползет не на восток, а на юго-запад. Давно ли он так ползет? Тьма, ни одной звезды.

А фронт был уже недалеко: все отчетливее кле­котали пулеметы, ухали минометы; распарывая воз­дух, с завыванием проносились вверху снаряды даль­нобойных орудий. Товарищи Андрея ведут бой, а он... Доползет ли он до них? Силы совсем оставили его.

Снова подул утихший было ветер. Туман стал рас­сеиваться. Будто лопнувшая парусина, раздвинулись тучи. В небе сверкнула звезда. Увидев ее, Андрей обрадовался, как штурман, увидевший огонек маяка у входа в родную гавань. Эту звезду видят сейчас .и его» товарищи...

Всего минуту назад Андрей готов был поддаться чувству отчаяния. Они с Тюменевым были так оди­ноки в этой каменистой, заснеженной пустыне. Те­перь он отчетливо представил, как по снегу, среди валунов, пробираются сейчас десятки наших развед­чиков: одни направляются в тыл врага на выполнение заданий, другие возвращаются «домой». И, может быть, некоторым из них так же трудно, так же тя­жело, как ему, Андрею...

— Тюменев, ты слышишь?.. Скоро будем дома. Слышишь?.. Крепись!

Слова, срывавшиеся с потрескавшихся до крови губ, помогали , ему, и Андрей шептал. Он шептал о том, что близка победа; звал любимую, которая ждала его в Горьком. Он хотел, чтобы она шла с ним рядом и ласково говорила бы: «Скоро мы бу­дем вместе...»

Еще несколько метров осталось позади, еще...

«Который теперь час?» — Андрей очнулся от за­бытья. Он лежал на снегу, раскинув руки. Долго ли он так пролежал? Где Тюменев? Торопливо закинул руку за спину. Раненый был там, но не двигался, и Андрею стало страшно: вдруг Тюменев замерз? На­до ползти. Надо, надо...

Он прополз еще метров пять, тяжело дыша, при­остановился, прильнул лицом к снегу, полизал рас­пухшим языком шершавый наст.

«Все будет хорошо, — твердил он себе. — Все будет хорошо...» Но что такое? Кто-то гонится следом за ними на лыжах. «Фашисты?» На лбу выступила испарина. Андрей замер. «Может быть, они пройдут стороной?»

Неожиданно в небе снова заиграли сполохи.

— Нашел! — послышался знакомый голос Джанабаева.

Он остановился около Андрея и Тюменева, с удив­лением и страхом разглядывая их неподвижные тела.

Подкатили еще три лыжника в белых халатах, с автоматами на груди.

— Оба мертвые, — прошептал Джанабаев. Андрей услышал этот шепот. Ему хотелось закри­чать от радости, а он мог только пошевелить рукой...

Лыжники осторожно сняли со спины Андрея почти безжизненного Тюменева. Андрей попытался поднять­ся и не смог. Джанабаев подхватил его под руки, прижал к груди, торопливо начал отвинчивать пробку фляжки.

— Высота... высота триста сорок семь... четыре батареи тяжелых... Два полка прибыли... Скорее Тю­менева в санбат...

Все ярче и ярче разгоралось северное сияние. Ги­гантские разноцветные полотнища трепетали в чер­ном бездонном небе.

За многие десятки километров видны из степи хребты юго-восточного Адалая. Они возникают над го­ризонтом синевато-дымчатой, словно висящей в воз­духе бесконечной полосой. В ясную погоду над этой полосой, на фоне глубокого среднеазиатского неба вырисовываются легкие очертания снежных вершин. В чистом прозрачном воздухе они кажутся совсем близкими, однако н,е день и не два — неделя, если не больше, потребуется для того, чтобы попасть в центр Адалая.

Гряда за грядой, один выше другого, вымахивают хребты. Перевалишь через первый хребет — и на мно­гие версты перед тобой простирается высокогорная степь; преодолеешь второй, поднимешься как бы на Ступень выше — опять степь. И все реже и реже встречаются на пути селения, все меньше и меньше отар овец на пастбищах.

А на юго-востоке новые хребты громоздятся над хребтами. Все заснеженнее их вершины, все круче их скалистые склоны, все глубже долины, переходящие в ущелья. В долины сползают с вершин мощные лед­ники, из-под снежных обвалов вырываются студеные бурные потоки.

На смену осокоревым, ореховым и яблоневым ле­сам, растущим по склонам, давно пришли леса горной серебристой ели, но и ель начинает уступать свое ме­сто кедру-стланцу и древовидному можжевельни­ку — арче.

И нет уж вокруг ни жилья человека, ни животных, которых он приручил. В лесах хозяйничают медведи, рыси и красные волки. Но все еще без устали выби­вают дробь дятлы, верещат щеглы и кедровки. На сочных альпийских лугах, расцвеченных красными ма­ками, нежно-голубыми незабудками, лиловыми фиал­ками и солнечно-желтыми «барашками», пасутся ко­сули, маралы и горные козлы. Заходит на луга и ост­ромордый гималайский медведь — вволю пожировать на горной гречихе и полакомиться сурками, которых тут великое множество.