Лев Линьков - Капитан Старой черепахи

Волновало другое: каждый лишний день затянув­шейся борьбы мог нанести ущерб Советской респуб­лике, каждый час мог стоить новых тяжелых жертв трудовому народу... Какой замечательный у нас на­род! Если бы десятки и сотни людей — рабочих, слу­жащих, крестьян — не помогали Чека, то борьба бы­ла бы во сто крат труднее.

Эти люди не требовали в награду ни денег, ни хлеба, они не помышляли о славе, не подозревали, что их поступки подчас равносильны подвигу. Они видели в этом свой долг.

Никто не заставлял Катю Попову рисковать жизнью, никто не сулил Олесе Семенчук золота за спасение Ивакина. Боцман Ковальчук совершил тя­желый проступок, но переборол страх и отдал себя на суд Чека.

Разве найти нашим врагам таких помощников? Никогда! Только корысть, классовая ненависть или трусость, могут дать им подручных.

Думая так, Никитин не обольщал себя и не на­деялся на легкий успех. Он отлично понимал, что много, еще впереди трудностей, и, сопоставляя все данные и факты, представлял, что наверняка сейчас сопоставляют факты и собирают свои силы Рейли и его агент — часовщик Борисов и другие, не изве­стные еще враги. Врагов этих много, против них не на жизнь, а на смерть воюют и Лунин в Киевской губчека, и Андреев в Ярославле, и Гвоздев в Ниж­нем Новгороде, и сам Дзержинский в Москве...

Никитин любил писать сводки. Обобщая сделан­ное, он еще раз все продумывал и частенько, отодви­нув бумагу в сторону, заносил в блокнот новое задание самому себе, новые, только что пришедшие в го­лову мысли.

Во время последнего допроса Орехов-Петрюк об­молвился, что в Одессу недавно приезжал белогвар­дейский полковник, некий Коновалец. От имени удравшего с немцами гетмана Скоропадского он со­ветовал эсерам установить более тесные связи с на­ционалистами. Эсеры якобы отказались от предложе­ния Коновальца. И вдруг именно сейчас Никитин подумал: Коновалец действует по наущению немец­кой разведки; немцы, как и англичане, тоже делают ставку на буржуазных националистов, ставку с даль­ним прицелом... Они явно объединяют свои усилия... Поставив точку, Никитин передал сводку секре­тарю. Теперь бы на боковую и минут двести поспать. Но дневной план еще не выполнен — следует часик позаниматься английским языком, а утром навестить Николая Ивакина. Ивакин находился в десяти вер­стах от Одессы, на тайной квартире. Не дай бог, ес­ли Тургаенко узнает о том, что расстрелянный Семен Остапчук жив. Даже в Губчека никто, кроме председателя, не знал, где находится Николай.

Взявшись за толстый словарь, Никитин пробор­мотал про себя: «Да, кстати!» Придвинул блокнот и записал: «Выяснить у Ермакова, как у него идут за­нятия по немецкому...»

Рано утром Никитин позвонил по телефону в Люстдорф:

— Кудряшев? Здравствуй! Приехали отпускни­ки?.. Отлично! Собираетесь гулять?.. Правильно! Те­лефонистка, почему вы перебиваете?.. Голубиная станция? Соединяйте... Никитин слушает... Откуда прилетел?..

Спустя несколько минут, рассматривая принесен­ный Чумаком листок бумаги, мелко испещренный неразборчивым почерком, Никитин пробормотал:

— Ничего не разберу... Ты, Чумак, знаешь по­черк начальника поста острова Тендра?

— Товарища Горбаня? — переспросил Чумак, склоняясь рядом. — Это не он, не его почерк. Это кто-то другой писал.

— И, очевидно, левой рукой! — Никитин поднес записку к настольной лампе. — Ого! Плохо дело...

— Подписал Вавилов, — глядя через плечо пред­седателя, прочитал Чумак.

— Соедини-ка меня с Ермаковым. Чумак повернул ручку полевого телефона:

— Стоянку «Валюты»... Ермаков у аппарата, то­варищ председатель!

Никитин взял трубку:

— Ермаков?.. Никитин говорит. Прикажи боц­ману приготовиться к срочному выходу в море и к приемке груза... Продукты, обмундирование... Че­рез полчаса привезут. И прикажи запасти пресной воды... Бочек семь... Сам немедля ко мне. Я посы­лаю за тобой машину... Быстренько!..

Никитин положил трубку телефона, снова взял и перечел записку. «Оправдал себя Вавилов!..»

«Зачем сейчас на Тендру? — недоумевал Ермаков, поднимаясь по лестнице Губчека. — Неудачное время для рейса. Очень неудачное!..»

— Вот что, Андрей Романович, — встретил его Никитин, — как погрузитесь, немедля снимайтесь с якоря. Надо забросить все на Тендру. На вот, про­читай. — Он передал Ермакову письмо Вавилова.

— Серьезная история!.. Это что же, тот самый Вавилов, что сбежал у Кудряшева? — с трудом разо­брав записку, поинтересовался Ермаков.