Сергей Гомонов - Режим бога (Последний шаг)

Нэфри перестала ощущать себя, как ощущала прежде. На смену тому, что было раньше, пришло всепобеждающее «мы», и она была каждым из других двенадцати, и видела, как видят они и как видит Ноиро. Желтый всадник канул в небытие вместе с исчезновением Учителя, Форгоса и Эфия-Айята, но бой продолжался, и «дети погасших звезд» отступали всюду, впервые ощутив столь яростный отпор.

Чьей-то победы, единственной и вечной, быть не могло. Все временно. Когда-то перевес был на стороне тех, кто физически существовал в Тайном Кийаре, но сегодня все переменилось. Надолго ли — неизвестно, но те, кого Форгос в шутку называл «угольками», отхлынули и, пробив границу между реальностями, убрались на перекресток, чтобы нырнуть в материальные тела и прийти в себя.

«Смотри! — сказал Ноиро, едва они кувыркнулись на радугу. — Я уж и забыл, каково это!»

Нэфри с остервенением забарахталась, отбивая атаки охранников, насылавших пытки неудовлетворенным сладострастием. Мало того: эти сущности теперь не подпускали ее и Ноиро друг к другу, чтобы те не смогли их нейтрализовать.

«Это несправедливо!» — вспыхнула она, тем самым лишь усиливая свои мучения.

Ноиро уже вырвался на свободу и ждал ее:

«Ты как новичок! Перестань сопротивляться!»

Вместо ответа она с остервенением бросила ему воспоминание о том, как ее хотели изнасиловать в Са-Аса и что за это она с ними сделала потом.

«Я понимаю, но это в прошлом! Не позволяй прошлому стать своим повелителем в настоящем!»

«Иди домой! Я разберусь как-нибудь сама!» — рявкнула Нэфри, и, хмыкнув, Ноиро приказал себе вернуться в тело.

Он не мог пошевелиться, не чувствовал себя и едва двигал зрачками. Зрение восстанавливалось постепенно, извлекая из темноты сначала свет, потом краски и очертания. Сердце неохотно застучало — сначала медленно, потом все скорее, — и кровь горячо хлынула по жилам, возрождая его к жизни.

Рядом что-то зашевелилось. Ноиро с трудом повернул голову и увидел Нэфри.

— Наконец-то! — воскликнула она.

— Ты… поспешила… — сказал журналист, видя, как вьется вокруг нее вихрь, пробуждающий страсть, и давно минувшие мгновения в домене археологов, когда она впервые призналась ему в том, что умеет покидать физическую оболочку, были тусклой копией в сравнении испытанным сейчас, когда он смог разглядеть ее.

— Я ошиблась тогда, — ответила Нэфри сбивающимся голосом. — Если бы я не была так глупа, все было бы иначе. Тебе не пришлось бы уходить в те края…

Ноиро привлек девушку к себе и — откуда только взялись силы — стал целовать ее губы, шею, плечи…

Первым делом, еще не открыв глаз, Форгос похлопал возле себя ладонью: он чутко уловил чужое присутствие рядом, но это были не Хаммон и не Айят. Что-то сильно мешало, придавливая туловище к постели.

Это была какая-то женщина, лежала она чуть ли не поперек его бедер, привольно раскинув конечности по кровати. Окружающая обстановка показалась бывшему мэру смутно знакомой. Он слегка потер пальцами веки и, вертя кистями, изучил свои руки прояснившимся взором. Руки как руки, только бледные и без рубцов от многочисленных ожогов реактивами.

В душной комнате пахло алкоголем, женской парфюмерией и сексом, а незнакомка ассоциировалась с воспоминаниями о разговоре в клубе, о вестибюле этой гостиницы, о бурных возлияниях и жаркой страстной ночи. Голову наполнял шум — знакомый и незнакомый одновременно. Кажется, кто-то здесь решил вчера вволю расслабиться… Уф!

Форгос аккуратно переложил ночную подругу на свободное место, обмотал нижнюю часть собственного — гудевшего от усталости — тела простыней и выглянул из комнаты, опасаясь увидеть за ее пределами еще какого-нибудь нежданного гостя. Однако маленькая прихожая была обнадеживающе пуста. Гатаро перевел дух и заперся в ванной.

Встроенное в кафель зеркало отразило его во весь рост. Форгос пришел в замешательство. Он долго сравнивал себя с отражением, особенно пристально разыскивая старые шрамы на груди и животе, но обнаружил лишь один, под левым соском, на своем привычном месте. Это была метка Желтого всадника. И ничего более — ни шрама от луча плазмы, ни следов сражения с хищной рептилией…

Проведя пальцами по аккуратно остриженным волосам и холеному, пусть и чуть больше суток не бритому, но все равно откровенно ухоженному лицу, Гатаро отступил на шаг и в раздумьях упер руки в бока.

— Так… Странно… — пробормотал он. — Всё очень странно…