Вадим Собко - Звёздные крылья

— А меня тебе, дедушка, ждать нечего, — весело ответила молодица. — Я себе молодого найду, а ты мне не з моду…

Соколова слушала этот разговор с удивлением. Казалось, в глубоко мирное время где-нибудь возле колодца встретились двое друзей и балагурят беззаботно.

— Знакомься, Килина, — наконец сказал дед. — Вера Михайловна Соколова. Это ты по ее душу при шла.

Килина внимательно посмотрела на Веру Михайловну, улыбнулась, протянула руку, повернула свою новую знакомую к мигающей плошке, которая освещала комнатку.

— Ничего, не больно и похожа, — профессиональным тоном сказала она. — Карточку-то, видать, наспех делали. Ну, да мы вас еще маленько подмажем, не то что на себя, на черта походить будете.

Только теперь поняла Соколова, что это и есть тот посланец, появления которого так терпеливо и уверенно ждал Котик.

— А куда же мы с вами пойдем? — вырвалось у нее.

— Отсюда не видать, — вздохнула Килина.

— Куда вы пойдете, в этом Килина и та только верст за сто от Киева разберется. А до того времени ни одна живая душа не узнает, — важно сказал старик. — Даже и я не знаю. Одно лишь могу сказать, Вера Михайловна, пойдете к друзьям, а они уж там решат, как спасать вас от гестапо.

— Я готова, — коротко ответила Вера Михайловна.

— Торопиться нечего, — остановил ее дед Котик. — Килине еще завтра на базар сходить надобно: все должно быть, как по писаному: раз она на базар приехала, значит, должны ее там люди увидеть, а кого не следует, того видеть не должны, — поучал он ласково, но твердо. — Значит, и торопиться вам некуда, обождать нужно.

Эти последние минуты ожидания были особенно невносимы для Соколовой. Задолго до рассвета куда-то ушла Килина. Ее не было так долго, что Соколова потеряла всякую надежду.

— Вернется. Ей не впервой, — как мог, успокаивал Веру Михайловну старик.

И действительно, незадолго до полудня Килина вернулась. На базаре, который был в соседнем районе, выменяла она какую-то одежонку и сапоги для Веры Михайловны.

— Наш путь не близкий, в туфлях ноги отморозите.

Она ничего не забыла, и через несколько минут после ее возвращения Вера Михайловна выглядела уже пожилой селянкой, в теплом платке и тяжелых кирзовых сапогах.

Дед оглядел ее со всех сторон, строго, критически, и не нашел, к чему придраться.

— Теперь вам немного фотографию подмалевать, — он хитро подмигнул, — и просто хоть перед самым гестапо гуляй, никто не узнает.

«Подмалевать фотографию» было делом самым простым. Посмотревшись в обломок зеркала, который дед не забыл принести, Соколова сама себя не узнала.

— Ну, теперь подкрепимся малость и — в дорогу, — сказал дед.

Как ни стремилась Вера Михайловна уйти поскорее, ей пришлось покориться. Втроем они сели за стол.

— Там на базаре столько уж объявлений этих висит, что люди и не знают, кого пускать, кого ловить, — рассказывала Килина. — Что-то, видно, немцы на свое гестапо не больно надеются.

И хотя она насмехалась над фашистами и шутила, за ее словами все же угадывалось волнение.

— Ничего, — успокоила она самое себя. — Пройдем.

На прощанье Вера Михайловна крепко поцеловала деда

Котика. Дед смущенно заулыбался и сказал:

— Ну, Вера Михайловна, спасибо за компанию, желаю вам всякого благополучия и всякого счастья.

Обнял старик Соколову, хотел было перекрестить, да передумал.

Они вышли из гостеприимной теплой хаты. Улица встретила их морозом, снежным бураном, колючей вьюгой. Где пешком, где на попутных машинах, пробирались они на Черниговщину, в леса.

Так, как и говорил дед, километров за сто, в хатенке на краю села какая-то старуха показала Килине, куда идти дальше.

— Теперь уже недалеко.

Но весь этот долгий и изнурительный путь совсем не казался Вере Михайловне тяжелым. У нее была цель, она знала, куда идет, и это было главное.

Чем дальше, тем больше углублялись они в лес. Тут пробираться становилось все опаснее — немцы стреляли без предупреждения, но зато встречались уже не так часто. Лес как бы обнял, принял в себя обеих женщин, охранял их от глаз врага, уберегал от выстрелов.

Большое лесное село раскинулось перед ними.

— Вот мы и пришли, — сказала Килина.

Чувствуя, как быстро и напряженно бьется сердце, вошла Вера Михайловна в большую хату. Вошла и остановилась на пороге, встретив чей-то очень внимательный, изучающий взгляд. На скамье перед столом, перелистывая толстыми, пожелтевшими от табака пальцами какие-то бумаги, сидел Сидор Ковпак.